Птица несчастья

Затем птице-женщина долго старалась отдышаться, ее грудь поднималась и опускалась со свистом, а Федор в это время срывал остатки скотча.

– Сво-о-лочь! – захлебываясь кашлем, произнесла птице-женщина. – Урод! Ненавижу!

Федор оторопел: он-то причем?! Ее глаза стали похожи на два белых туннеля, точно свет дальних фар, и Федор невольно попятился от страха.

– Твою-то мать! – ахнул кто-то.

Федор обернулся: за спиной маячили Полкан и Максимус. Максимус энергично замахал руками:

– Сваливай!

Федор решил последовать совету, но на него напал столбняк.

– Ты, дурень! – крикнул Полкан. – Во что вляпался?!

Максимус схватился за голову.

– Стой! – велела птице-женщина, и Федор повиновался.

Она смотрела прямо на него, и Федор ощутил, как проваливается в бездонный колодец. Все вокруг охватило серебристое сияние, и в этом свете Федор отчетливо разглядел лицо птице-женщины. Ее длинные темные волосы, скрывающие некрасивое птичье тело, крючковатый нос, узкие, плотно сжатые губы. Федору казалось, она обрела над ним странную власть, и теперь все случится так, как птице-женщина пожелает.

Откуда-то издалека донесся знакомый голос: «Сирин, не надо!», но Федор понимал: никто не в силах отменить того, чему суждено произойти. В ушах раздался звон, и Федор начал падать. Мимо на сверхсветовых скоростях проносились звезды, завывал ветер, и сердце Федора то сжималось, то разжималось от страшного и одновременно сладостного предчувствия: сейчас все случится.

Послышалась мелодия. Она не была ни нежной, ни грубой, ни громкой, ни тихой. Откуда-то Федор знал ее, будто код этой песни был вписан в геном Федора, разлился по крови, наполнил легкие. И Федор не мог противиться неизбежному: его время кончилось. А затем неожиданно все стихло, и Федор очнулся. Он по-прежнему стоял перед птице-женщиной, но глаза ее утратили сверхъестественность.

– Уроды, – пробормотала птице-женщина, – все вы уроды, – она с ненавистью посмотрела на Федора. – И ты урод! – набросилась она на Полкана. – Раз с этими связался.

Полкан молчал, как и Максимус. Стояла такая тишина, что Федору сделалось не по себе: еще немного, и произойдет взрыв. А затем птице-женщина обошла Федора, точно препятствие, взмахнула крыльями и тяжело полетела между светлеющими деревьями.

– Повезло тебе, парень, – Полкан хлопнул по спине так, что Федор едва устоял на ногах. – Сирин собиралась песню спеть.

Максимус по-прежнему молчал, а потом произнес одну фразу:

– Пошли в лагерь.

Глава одиннадцатая. Птица Оля

Максима потряхивало: еще немного, и для этого олуха все было бы кончено. А тот идет, как ни в чем не бывало, и слова в свое оправдание не произнесет. Если бы Полкан не проснулся и не сообразил, что Федор куда-то утопал и возвращаться не собирается, при этом забыв рюкзак… Если бы Полкан каким-то чудом не отыскал горе-ходока почти в полукилометре от лагеря… Если бы… Максим с трудом пересилил желание отвесить леща Федору.

– Ты зачем ушел из лагеря? – сдержанно спросил он.

Федор развернулся корпусом и ответил:

– Я не уходил!

– Угу, – Максим подавил раздражение, – тебя инопланетяне похитили.

– Так нет же! – лицо Федора выдало весь спектр эмоций: от обиды до облегчения. – Я в туалет захотел. А когда вернулся, вас не было.

– То есть это не ты, Федя, пропал, а мы? Так выходит? – уточнил Полкан.

– Ну да, – согласился тот. – Я вас звал, а потом услышал шевеление какое-то. Ну и пошел.

Максиму хотелось грязно выругаться, но вместо этого выдохнул: смысл материться? Федор решил помочь, а что после его выручать придется – не подумал.

– Не кипятись, – предостерег Полкан. – Он зов услышал.

– Какой зов? – Они уже вернулись в лагерь, и больше всего Максиму хотелось лечь и урвать от сна пару часов.

– Сирин его позвала, – пояснил Полкан. – Он меченый, они его за версту чуют.

Федор спросил:

– И ты тоже меня чуешь?

Полкан смахнул волосы с лица:

– А ты думаешь, чего я тебя выручать в Ферапонтово прискакал? Думаешь, телепатией обладаю? Нет, Федя. От тебя мертвой водой разит, и сам ты смертью отмечен – ты на пороге. Один неверный шаг и…

Он прошел мимо Федора и Максима и лег на землю.

– Не знаю, как вы, а я спать.

Максим решил последовать его примеру, но Федор задал вопрос:

– А если бы Сирин спела песню, что тогда?

Максим ответил не сразу:

– Ты бы заснул.

– И все? – в голосе Федора прозвучало разочарование.

– И не проснулся бы, – продолжил Максим. – Ни через день, ни через неделю. Так и умер бы во сне. Ну или бы тебя нашли и подключили к аппаратам разным. Только сам понимаешь, это не жизнь.

– Не жизнь, – повторил Федор.