Птица-пересмешник

— Таким образом, я был приглашен на Зенкали с целью выполнения задачи, для которой подходил только я со своим уникальным опытом, накопленным в ходе успешного выполнения ответственных задач в прошлом. Но я понимал, что выполнение данной задачи, как и разгадка любой экологической проблемы, будет не из легких. Нет! Что мы знали об этой бабочке? Практически ничего. Мы знали, что существует некоторое различие во внешнем виде самцов и самок — вот видите, более желтые подкрылья у самца, — и знали, чем питается взрослое насекомое. Но жизненный цикл этого насекомого оставался нам неизвестен. А почему? Потому что растение, которым питается взрослое насекомое, далеко не всегда совпадает с тем, которым питается личинка. В случае с бабочкой амела мы не только не знали, чем питается личинка, но и сама эта личинка вообще не была описана. Следовательно, моей первоочередной задачей было разрешить данную проблему. Казалось бы, чего проще, хотя и утомительно, — отловить несколько самцов и самок, подождать, пока они отложат яйца, и, как только вылупится личинка размером с булавочную головку, предложить ей различные виды растительной пищи. Но опыты успеха не имели. Что бы я ни предлагал, личинки неизбежно чахли и гибли. Да!

Друм открыл другую коробку. Там были еще пара бабочек амела, небольшая ветка с кладкой крохотных белых яиц, словно инкрустированных в ткань листа, и колба с заспиртованными в ней несколькими черными гусеницами. Друм достал папку для гербариев и развязал ее.

— Здесь, — сказал он, — образчики четырехсот двадцати видов растений — как местных, так и привозных, — которыми я безуспешно пытался кормить личинок бабочки амела. Да! И вот наконец я сделал потрясающее открытие…

Он покопался в папке и вытащил оттуда белый кусок картона, на который был наклеен лист растения в форме наконечника стрелы.

— Перед вами, — произнес он торжественно, — то единственное, что едят гусеницы бабочки амела. Это лист дерева омбу!

— Вот это да!.. — сказал Ганнибал, прищурившись. — Значит…

— Пожалуйста, не перебивайте, — запротестовал Друм. — Дайте мне закончить. Да! Случилось так, что в своих блужданиях по горам я наткнулся на заветную долину вскоре после того, как ее открыли мистер Флокс и мисс Дэмиэн. Там-то я и нашел личинок бабочки амела на листьях деревьев омбу. Да! Но, приближаясь к разгадке одной тайны, я приближался и к разгадке другой. Как вам известно, до открытия долины считалось, что существует единственный экземпляр дерева омбу, и хотя оно давало семена, они никогда не прорастали. Это было загадкой и для меня, и для доктора Феллугона. Да! Значит, для прорастания семян необходим некий катализатор, но пока я не попал в долину, я и представления не имел, что это может быть. А теперь… Теперь я знаю!

Профессор Друм сделал паузу. Слушатели молча  и зачарованно смотрели на него.

Друм покопался в пачке фотографий и извлек одну, которую молча предложил вниманию публики.

— Вот это да! — выдохнула Одри. — Это же… пересмешник!

— Именно так, мисс Дэмиэн, — сказал Друм, величественно склонив голову. — Пересмешник. Да.

Ганнибал придвинул стул к столу и сел.

— Если я правильно понял, — сказал он, — бабочка амела, на которой держится экономика острова, так как только она опыляет дерево амела, откладывает яйца на листья дерева омбу, а это последнее, в свою очередь, не может существовать без пересмешника. Так?

— Верно, — сказал Друм.

— Но почему?

— Потому, — объяснил Друм, — что внешняя оболочка семян омбу обладает особой прочностью. Значит, нужно, чтобы птица склевала это семя, и оно, пройдя сквозь ее пищеварительный тракт, подверглось воздействию соков. Только так оно сможет прорасти, когда снова ляжет в землю.

Ганнибал протяжно и гулко свистнул:

— То есть стоит затопить долину — и мгновенно рухнет вся экономика острова?

— Совершенно точно, — сказал Друм.

— Вот это да! Друм, да вы — гений! — крикнул Питер, вскакивая на ноги и тряся Друму руку.

— Это значит, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем затопить долину, а значит, не сможем построить аэродром, — заключил Ганнибал. — О славный день!

— Вы уверены, Ганнибал? — спросила Одри.

— Абсолютно уверен, — отрезал Ганнибал, по-волчьи ухмыляясь. — Это именно то, что нужно Кинги. Все со мной, во дворец! И вы, профессор! Собирайте ваши образцы, возьмите с собой. Кинги захочет все их посмотреть. Поедемте скорей!

Ганнибал рассадил всех по королевским каретам, и они помчались во дворец, сопровождаемые лающей сворой псов.

Кинги слушал разъяснения Друма поначалу с недоверием, затем — с надеждой и наконец — с нескрываемой радостью.

— Мой очень дорогой профессор Друм! — воскликнул он. — Не в силах выразить, как я вам благодарен! И не только я, но и весь Зенкали! Уверяю вас — отныне мы перед вами в неоплатном долгу!

— Вы очень добры, Ваше Величество, — сказал Друм, сияя от удовольствия и пританцовывая от радости.

— Питер, будьте так добры, налейте нам пять больших бокалов «Оскорбления Величества», — сказал Кинги. — Поднимем тост!