Птица скорби

– А вы что, заработать не хотите? – спросил мужчина заплетающимся языком, но его английский был идеален. Меня это больно резануло по сердцу, потому что я сразу вспомнила про Али. Я стыдливо отвернулась, но мужчина обошёл меня и заглянул в разрез платья.

– Вали отсюда, англичашка, – сказала Сандра. – Мы тех, кто без машины, не обслуживаем. – Словно протрезвев, мужчина выпрямился и зашагал прочь.

Не все в нашей стране остались довольны результатами выборов, оппозиция выводила народ на демонстрации, и беспорядки плохо отражались на нашем бизнесе. Находиться на улице стало небезопасно, и на пару дней мы опять засели дома. На третий день Энала сказала:

– Нет, девчонки, так не годится. Пошли-ка работать.

Ну вот мы и пошли – на улицу Париреньятва. Там всё как вымерло, лишь туда-сюда несколько раз проехал синий автомобиль, а потом остановился прямо посреди улицы. Девчонки ринулись к нему, а я сразу почувствовала неладное. Музыка в машине не играла, затенённые окна никто не опустил. И вдруг двери открылись, и из машины выскочили трое полицейских. Каждый схватил по две девушки, включая меня. Я в ужасе пыталась вырваться, но тщетно. Да они нас убьют, – подумала я и начала кричать и брыкаться. В ответ получила удар в живот. Взвыв от боли, я согнулась пополам, всё происходило как в страшном сне.

Соблазнительно выгнувшись, Сандра сказала своему пленителю:

– Может, поедем к тебе, бвана?

Сандра кинула игривый взгляд на полицейского, что держал меня, и тот грязненько загоготал. Оказалось, за деревьями прятался синий полицейский фургончик, вот в него-то нас и затолкали. Там было холодно, и жутко воняло потом. Фургончик тронулся с места. Какое-то время все молчали, а потом один из полицейских прикололся:

– Вы что, тоже протестуете против новоизбранного президента?

– Ага, они уличные, только не оппозиционерки, – сказал второй полицейский, и оба заржали.

Нас привезли в дежурную часть Нортмида, это рядом с автобусной станцией. Завидев нас, мужчины в обезьяннике начали улюлюкать, отпуская шуточки. Нас посадили в отдельный обезьянник, время тянулось до бесконечного долго. Дежурные тоже оживились и поедали нас глазами.

– Вот эта – чур моя, – сказал один, уставившись на меня своими круглыми зенками. – У неё ангельское личико такое.

Сцепив руки на коленях, я опустила голову и начала молиться. Сейчас казалось гораздо безопаснее отдаться в руки незнакомцу, но за деньги. Там всё просто: ты мне, я тебе. А тут…

Девчонок по одной уводили из клетки, пока я не осталась в одиночестве на жёсткой деревянной скамье. Я подняла голову и тяжело сглотнула: ко мне направлялся офицер, его толстые ляжки в брюках цвета хаки шумно обтирались друг о друга, на поясе болталась дубинка.

– Встать! – рявкнул он. Я подчинилась. Он вытолкал меня на улицу и посадил в полицейский автомобиль, забравшись следом.

– Так на что ты готова ради свободы?

Я не удержалась от ехидной усмешки.

– Поулыбайся у меня тут, – сказал он и расстегнул ширинку. Я и опомниться не успела, как он опустил мою голову и заставил расплатиться за свободу.

…Дома я напилась до чёртиков, потом меня разобрала икота, а потом – истерический смех. Я всё смеялась и смеялась, пока не уснула.

Глава 17

Мы не знали, когда придёт Ба Артур и кого поставит вместо Рудо. Сандра была уверена, что Рудо убили его же люди и что вместо неё он поставит мадам, которая не станет с нами нянчиться. Мы все ужасно нервничали от такой неопределённости. С Рудо было спокойно: она возилась с нами, как наседка с цыплятами, учила, как преподнести себя – стойте прямо, улыбайтесь, грудь повыше, ходите от бедра, и всё это с шутками да прибаутками.

Прошла неделя, мы по-прежнему оставались предоставлены сами себе и начали строить предположения о будущем. Однажды, когда мы оказались вдвоём, Энала сказала:

– Чимука, пора делать отсюда ноги.

Я почему-то решила, что Энала предлагает вернуться к бродяжнической жизни, и испугалась. Бордель, конечно, так себе дом, но всё лучше, чем снова оказаться на улице.

– Ты предлагаешь, чтобы мы снова… – попыталась сказать я.

– Конечно нет, Чимука, – прошипела Энала, закатив глаза. – Можно и в другом месте обустроиться, почему обязательно здесь?

Мне даже говорить об этом было страшно, но, с другой стороны, Энала оставалась моим другом и плохого не предложит. Если у неё есть какой-то план, то надо его выслушать.

– Послушай, иве, – мягко сказала Энала, плотнее прикрыв дверь. – Во-первых, не надо рассказывать остальным, мало ли что. Давай сделаем так. К вечеру я скажусь больной, а ты немного задержишься, якобы чтобы помочь мне. Главное, чтобы все ушли.

– Но почему?

Энала снова закатила глаза и яростно прошептала:

– Да потому.

– А если Ба Артур узнает? Окажемся в канаве, как Рудо.

– Нашла чего бояться. Да кто его отпустит из тюрьмы-то? Против него – железобетонные улики.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я.

– Оттуда. Констебль Нжобву становится болтлив, когда выпьет. – Она многозначительно посмотрела на меня. – Да ты сама посуди. Уже неделя прошла, а мы как беспризорные. Разве такое бывало прежде?