Птицеферма (СИ)

Поворачиваюсь к Нику, рассудив, что с Дэвином разговаривать всерьез бесполезно.

— Пандорой управляет Альянс?

Напарник кивает.

— С тех пор, как Лондор снял с себя полномочия.

Нет, все еще не понятно.

— А Лондор?.. — подталкиваю.

— Полвека назад именно лондорцы накрыли местный черный бизнес. Рудники, добыча синерила, изготовление «синего тумана», рабский труд.

— Рабство, — повторяю эхом; поджимаю губы.

Что-то отзывается в памяти, встает в пустые «клетки» — на свои места.

Местные тоже говорили о рабстве. Я ещё удивлялась различию версий: то планетой управляли наркоторговцы, то рабовладельцы. А выходит, правда и то, и другое.

— Скоты, ага, — влезает в беседу несносный Дэвин. — Нынешние хоть за все платят. Так что, считай, в сравнении с теми, пушистые котятки, — ежится, — ещё бы не пытались пристрелить по истечению контракта.

— Лондор планировал устроить тут свою колонию, — продолжает Ник, игнорируя этот выпад; понял, что я нуждаюсь в более развернутом объяснении, — но руки так и не дошли. У них потом президент поменялся, начались волнения, какие-то заварухи местного значения. Вот и отдали Пандору на попечение Альянса, чтобы не оставлять без присмотра. Сейчас, собственно, Ассамблея Альянса и не дает нам разрешение на расследование. Аргументируют тем, что нет доказательств. А официального права на расследование у нас нет.

Все понятно, все логично. Кроме одного.

Как только это не пришло мне в голову раньше? Не иначе частые удары по голове мне не на пользу.

— А какое отношение мы вообще имеем к Пандоре и Альянсу? — спрашиваю. — Мы же из полиции Нового Рима… Или нет? — сама понимаю ответ на свой вопрос по тому, как изумленно вытягивается у Ника лицо.

— Ну даешь, зомбячка, — восторженно восклицает Дэвин. — Даже я в курсе, где ты работаешь.

Мне так не нравится происходящее, что даже пропускаю «зомбячку» мимо ушей; хмурюсь.

— В полиции, — получается не слишком уверенно.

Но ведь я четко видела в своих воспоминаниях эмблему со стилистически выполненной буквой «П». И то, что училась в Полицейской Академии Нового Рима, тоже помню совершенно точно.

— Так-то оно так, детка, — загадочно тянет время Дэвин, так, что мне окончательно становится не по себе.

Только отмахиваюсь. Видимо, кусок хлеба после двух недель овощей поднял настроение беглеца на такую высоту, что тот совершенно не может сдержать свое чрезмерное остроумие.

Поворачиваюсь к Нику, красноречиво приподняв брови.

— В полиции, — подтверждает напарник. Вздыхаю с облегчением: а то напридумывала себе. — Только в международной.

Замираю на середине выдоха.

— Интерпол, детка! — весело подытоживает Дэвин. — Йе-хуууу!

Ник хлопает меня ладонью по спине.

— Эм, дыши.

ГЛАВА 28

— Почему ты сразу не сказал, что мы работаем на Интерпол? — первое, что спрашиваю, когда оказываемся в нашей комнате наедине.

Обсуждать что-либо при Дэвине показалось мне провальной идеей заранее: обсмеет все, что угодно, не забыв приправить свои неуместные шуточки «зомбячками» и «детками».

— Я понятия не имел, что ты этого не вспомнила, — откликается Ник. Подходит сзади, обвивает руками под грудью, прижимает к себе, кладя подбородок на мое плечо. Вздрагиваю. Такая близость мне чужда, непривычна. Тем не менее не отталкиваю, а напарник делает вид, что ничего не заметил. Не мог ведь не заметить, правда? — Эм, не пойму, почему тебя это так поразило, — продолжает беспечно. — Те же копы, только поле деятельности пошире.

— Те же копы — вид сбоку, — передразниваю. — Пошире… В масштабах Вселенной, ты хотел сказать?

— Не усложняй, — Ник улыбается, чувствую щекой его улыбку.

Постепенно расслабляюсь в его объятиях. Он мне не враг, совершенно точно не враг.

— Что ты думаешь о Дэвине? — спрашиваю; откидываю голову напарнику на плечо. В кольце его рук действительно тепло и уютно. К этому можно привыкнуть.

Ник задумывается на пару секунд.

— Он авантюрист, — говорит, наконец, — но точно не злодей. Специально такие люди не подставляют, но как появится возможность — только мы его и видели.

— Не появится, — обещаю. Что бы там ни было у нас в прошлом, в настоящем я не испытываю к нему теплых чувств, а для дела он необходим. Поэтому нет, не сбежит. Если выживем сами, то и его доставим до места назначения. — Ник, что ещё важного я не помню?

Накрываю его руки своими, провожу от плеча к локтю кончиками пальцев, едва касаясь. То, что было утром, в порыве страсти, стресса и, можно сказать, умопомрачения, не в счет. Я отвыкла от прикосновений, которые приносят радость, а не страх и боль.

Борюсь с выработанными за два года рефлексами, которые отчаянно протестуют и требуют немедленно отойти.

Не хочу быть запуганным животным. Хочу быть свободной.

Но так, как прошлым утром, не получается. Я снова я, с ясным рассудком и своими страхами. И даже то, что я решила сама протянуть руку и дотронуться до мужчины — уже ужасно смелый поступок для меня сегодняшней.

— Если бы я точно знал, что ты помнишь, то рассказал бы.