Птицы

– Полагаю, мистер Доддж, наш горячо любимый констебль, с радостью вас арестует, – добавила миссис Чаттни, с удовольствием глядя на панику в детских глазах. – Вас закуют в кандалы, переоденут в полосатую мешковатую робу, запихнут в душный вонючий фургон и привезут туда, где вы останетесь в компании таких же, как вы, закоренелых жуликов. Закон восторжествует, а я выпью какао с тортиком.

Арабелла заплакала. В попытке утешить девочку, Финч взял ее за руку, хотя и сам был не далек от того, чтобы последовать примеру подруги. Чувствовал он себя прескверно.

Миссис Чаттни глянула на детей задумчиво. Судя по всему, она что-то решала, взвешивала какие-то варианты.

– И все же, – наконец сказала миссис Чаттни, – я не какое-то там бессердечное чудовище, чтобы отдавать вас в руки нашей славной полиции.

Дети поглядели на нее с надеждой. Неужели она их не выдаст?! Неужели они не состарятся в тюрьме?!

– Простите нас, миссис Чаттни! – проскулил Финч.

– Мы больше не будем, миссис Чаттни! – добавила Арабелла. – Честно-пречестно!

Миссис Чаттни усмехнулась и почесала нос дулом револьвера.

– Ну да, ну да, – презрительно сказала она. – А моя реплика во всей этой слезливой драмке: «Хорошо, дети! Главное сделайте правильные выводы! И больше не шалите! Вы свободны, дети!», так что ли?

Дети поглядели друг на друга, после чего повернулись к миссис Чаттни.

– Так, – закивали они простодушно.

Но миссис Чаттни не была добренькой и снисходительной – она оборвала надежды детей, как злой порыв ветра – телеграфный провод.

– Вы кое-что сделаете для меня, – сказала она угрожающим голосом.

– Мы ничего не станем для вас делать! – вскинулась Арабелла. – Вы – злая. Вы помощница Птицелова!

– Вы станете, – процедила миссис Чаттни. – Можете мне поверить. Потому что иначе… – Она изобразила трясущегося беззубого Финча и сымитировала старческий голос: – Можно мне толченый леденец, у меня совсем нет зубов! Шам-шам… – После чего изобразила старую Арабеллу: – Где мой гребешок для моей длинной седой бороды? Она вся перепуталась! – А затем изобразила себя, веселую и беззаботную: – Хм… Какой вкусный какао! Какой вкусный тортик!

Дети, не сговариваясь, поморщились. Актрисой миссис Чаттни была ужасной.

– Что вы от нас хотите? – яростно выдавил из себя Финч. Ему казалось, что он пытается вытолкнуть изо рта гадкую бородавчатую склизкую жабу, но та забирается еще глубже – лезет ему в самое горло.

Миссис Чаттни кивнула на окно гостиной, в котором еще можно было разглядеть нить затухающего луча.

– Вы ведь увидели в мой телескоп то место, на которое он направлен, так? – Она выждала, но дети не ответили, и она продолжила: – Полагаю, что так. Значит, вы догадались, что это место меня особо интересует.

– Ну и что? – спросил Финч.

– К сожалению, я не могу сама туда отправиться и навестить того, кто там живет.

– А кто там живет? – спросила Арабелла.

– Вот вы и узнаете, – ответила миссис Чаттни. – Мне нужно, чтобы вы прямо сейчас пошли туда и узнали, кто там живет. Поговорили с… – она на мгновение запнулась, – с тем, кто там живет. Все разузнали о нем, вернулись и рассказали мне. И тогда я вас прощу. И поверю в ваши «честно-пречестно» и «больше не буду».

– А где это место? – спросила Арабелла.

– В Гротвей, – сказала миссис Чаттни, злорадно улыбаясь.

– Но скоро начнется буря! – возмутился Финч. – Мы можем не успеть вернуться.

– Ну, тогда, замерзая в снегу, не забудьте себе напомнить, что вы сами во всем виноваты. И что в то время, как вы синеете, все хорошие, воспитанные дети пьют чай с печеньем в теплых гостиных.

– Вы – плохой, мерзкий человек! – воскликнула Арабелла.

– Сама такая, – ответила миссис Чаттни. – Так что вы выбираете? Идете, куда я сказала, или я иду заваривать себе какао?

***

Выла штормовая тревога. Она вытекала из рупоров, развешанных по всему городу, проникала во все щели. Заунывная, как старуха на мостке причальной мачты, вот уже дюжину лет бессмысленно ожидающая прибытия дирижабля, который давно не курсирует по небу.

Во время войны аэро-тревога сигнализировала о приближении вражеских воздушных крейсеров, сейчас же она сообщала жителям города о начале снежной бури.

Завыла она примерно в полдень. Все приборы на метеорологических станциях посходили с ума. Температура воздуха опустилась до критических отметок, поднялся яростный ветер, метель с каждой минутой становилась все сильнее.

Полеты над городом отменили еще ранним утром, «кнопфы» и дирижабли укрылись в эллинги, а воздушные шары в этот день даже не поднимались в небо из-за пурги. Все аэробакены и навигационные подвесные маяки спустили вниз и заперли на чердаках.

Потом прекратилось и трамвайное сообщение. Постепенно все станции в городе опустели, их смотрители погасили фонари, выключили автоматонов, остановили механические лестницы (где они были) и заперли трамвайные шлюзы. Пути быстро замело снегом.