Птицы

Некоторые Пророчества – он называл их «Ежедневными» – были не слишком важны для целей Горана, они служили для поддержания его влияния и репутации среди не-птиц. Доверие этих болванов было нужно для того, чтобы более тонко и точно управлять Пророчествами «Средней Руки», которые, в свою очередь, создавали условия и возможности осуществления Пророчеств «Невероятной Важности».

И сейчас Горан Корвиус как раз воплощал в жизнь одно из таких Пророчеств. В случае успеха, это Пророчество должно было приблизить его к тому, о чем он мечтал много-много ночей. Оно называлось: «Пророчество о смерти Клары Шпигельрабераух».

За окном чердака бушевала буря, не-птицы отмечали Крайвенгроу, но Горана Корвиуса праздник не заботил. Его ждал собственный официальный выход, и для него требовалось хорошо выглядеть. Одноглазый стоял у сплетенного из красных нитей зеркала и разглядывал себя в нем. Любой другой ничего бы там не разобрал, ведь нитки не умеют отражать, но Горан видел все превосходно.

Гораций Горр справился великолепно. То, что он пошил, было не просто каким-то костюмом, но являлось словно неким отголоском прошлого – прекрасного, преисполненного славных дней и счастливых ночей, прошлого, в которое невероятно хотелось вернуться.

Что ж, сейчас у Корвиуса наконец выдалась возможность вернуть это прошлое…

Даже по меркам не-птиц он прожил долгую жизнь, и жизнь эта в один момент изменилась – она сломалась и скомкалась по вине всего лишь одной ненавистной личности. И личность эта в скором времени поплатится. Коппелиус Трогмортон по прозвищу «Песочный Человек», который отнял у него глаз, лишил положения и унизил, постепенно потеряет все. Его нить отличалась от прочих. Как и другие не-птичьи нити, она была алой, но ее спиралью обвивала черная нить. Ничего, и данная жила в какой-то момент оборвется, и час этот уже совсем близок. Терпение Одноглазого вскоре должно было быть вознаграждено. Все планы стали срабатывать один за другим, и это немудрено с такими-то исполнителями.

Птицелов проявил себя наилучшим образом. Он никогда не подводил, и на этот раз выступил с блеском. Его черная нить прошивала всю паутину, и к ней сходились прочие черные нити.

Горан принялся завязывать новые узелки. Одна за другой черные нити не-птиц из семейства Трогмортона оканчивали свой путь на нити Птицелова. С отдельной любовью и трепетом Одноглазый завязал узел двойной черной нити, которая принадлежала самому Тристану, племянничку проклятого Песочного Человека. Все они в клетках. Все в трюме железной машины – этого штормового трамвая Птицелова. Тристан отдал ключи от восьмого этажа своим тюремщикам, и теперь восьмой этаж пуст.

План был сложен, состоял из множества ступеней. Эта дура Клара так и не поняла, в чем заключалось «Пророчество о пленении Гелленкопфом Каррана и Коллн». Она не задумывалась обо всех причинах, а зря. Иначе, возможно, догадалась бы, что это Пророчество было сделано для того, чтобы, во-первых, разобщить их с Тристаном, во-вторых, посеять раздор на восьмом этаже, а в-третьих, избавить Тристана от его цепного пса Кэрри, пустить его на бессмысленную охоту и оставить без защиты всех прочих.

«Пророчество о пленении Гелленкопфом Каррана и Коллн» плавно переросло в «Пророчество об опустошении восьмого этажа». А уже оно напрямую вело к «Пророчеству о смерти Клары Шпигельрабераух».

Клара… глупая Клара… Она и подумать не могла, что попадется в ловушку. Еще бы: она ведь не верила Пророчествам, не верила Одноглазому. На ее неверии он и сыграл.

Ему не нужно было ее ни в чем переубеждать. Ему всего лишь нужно было поддерживать в ней презрительность и недоверие к своей особе. Он хотел, чтобы она злилась, ненавидела его. Клара пыталась убеждать прочих не-птиц в том, что его Пророчества – самоисполняющиеся, и он не мешал ей. И сейчас она должна считать, что именно он, лжепророк Одноглазый, во всем виноват. Что именно он – причина того, что с ней произошло.

План был прост – выманить ее. Забрать у нее самое дорогое – воспитанника. Заставить ее очертя голову ринуться за ним – прямо в ловушку.

Как раз, чтобы сделать последние приготовления этой ловушки Одноглазый и отправился в Гротвей.

Канцлер Кренчеллин был слишком высокого о себе мнения. И пусть он и в подметки не годился даже простым лейтенантам из армии не-птиц двухсотлетней давности, среди которых воевал молодой тогда Горан Корвиус, он мнил себя едва ли не вершителем всех на свете судеб и считал, что его время и внимание невесть как важны.

При этом, несмотря на свое положение и самолюбие, еще ни в одной из паутин Одноглазого он не был черной нитью. Знай этот напыщенный хмырь, что для великих дел и цепей событий он не играет особой роли, это бы, вероятно, несколько поумерило бы его пыл. Но он не знал.