Птицы белые и черные

…Генка побродил по пустым коридорам, почитал школьную стенгазету с карикатурами, спустился на первый этаж. Было непривычно тихо и пустынно. Вдруг послышались громкие шаги, и Генка нырнул в туалет. По коридору шла учительница. Генка подождал, пока стихнут шаги, вышел из туалета и двинулся по коридору к вестибюлю.

И тут на противоположной лестничной площадке снова раздались чьи-то шаги. Генка испуганно оглянулся, увидел на одной двери черную табличку «ФОТОСТУДИЯ», дернул ручку, и дверь подалась. Генка торопливо юркнул внутрь, закрыл дверь. Шаги простучали по коридору, и снова наступила тишина.

Генка поставил сумку на стул, огляделся. Кабины для проявки и зарядки фотоаппаратов, фотоувеличители на столах, разные химикалии, ванночки, баночки, пачки фотобумаги. А на стенах развешаны в рамках разные фотографии. Генка медленно прошелся вдоль стены, машинально отворил дверцу навесного шкафа — там было полно фотоаппаратов, отечественных, дешевых. Генка взял один, повертел в руках, положил обратно. Открыл дверцу другого шкафа и увидел черный футляр кинокамеры, на которой блестели тисненые серебристые буквы «ПЕНТАКА». Генка осторожно взял футляр, вынул, осмотрел кинокамеру. И тут его пронзила, как током, мысль, что камеру можно взять. Генка облизнул губы, огляделся по сторонам, будто кто-то мог его в это время видеть. Потом снова, уже опрометью кинулся к своей сумке, стал торопливо запихивать туда кинокамеру. Вспомнил что-то, вернулся к столу за футляром, положил туда кинокамеру, а уж потом — в сумку. Застегнул «молнию» и только тогда перевел дух. Осторожно подошел к двери и выглянул в коридор. В коридоре — никого…

…Мишка и Аня медленно шли по переулку. Скоро переулок кончился, и стали видны пруды, на льду которых, как в броуновском движении молекул, сновали на коньках мальчишки и девчонки.

— Куда он подевался, ума не приложу… — озабоченно проговорила Аня, зябко поеживаясь.

— Деньги, наверное, ищет, — предположил Мишка.

— Нет, ну какие идиоты, а? Нашли на свою голову приключений, — с досадой сказала Аня. — Хорошо хоть, что в милицию не попали.

— Может, плохо, — усмехнулся Мишка. — Может, тогда машина цела осталась.

— Да ну тебя, Миш… — поморщилась Аня. — От тебя дождешься утешения… по большим праздникам.

— Любое утешение — лекарство для слабеньких…

— А я и есть слабенькая… — Она грустно вздохнула. — Слабенькая и несчастливенькая… Как я отцу в глаза посмотрю — представить себе не могу…

— А Генка тоже слабенький? — спросил Мишка, пропустив последнюю реплику Ани мимо ушей.

— Генка тоже. С виду здоровый, отчаянный, а характера — никакого, — даже с досадой сказала Аня.

— Смотри-ка! — удивился Мишка. — Не ожидал, что разбираешься в людях.

— Но парень он хороший.

— А я? — подумав, спросил Мишка.

— У тебя характер есть… но ты злой… — Аня задумчиво смотрела на пруды, на ребятню, носившуюся по льду.

— Почему — злой? — Мишка посмотрел на нее с недоумением.

— Не знаю… мне так кажется…

— Может быть, — неожиданно согласился Мишка. — В наше время добреньким приходится плохо.

— Почему? — теперь спросила Аня.

— Все за их счет проехаться хотят… за дураков считают… оскорбляют… как мою матушку, например…

— Все-таки мне больше нравятся добрые, чем злые.

— Мне тоже, — сказал Мишка.

— Потому что можешь проехаться за их счет? — насмешливо спросила Аня.

— Этого за мной никогда не водилось, — нахмурился Мишка.

— Извини… просто у меня настроение ужасное… Все ломаю голову, где достать деньги. Ведь это я подначила Генку на машине поехать. Покататься захотелось, дура чертова… — Аня быстро пошла вперед, опустив голову.

— Ань, я могу достать рублей семьдесят… — Мишка догнал ее. — Но ведь это вас не спасет?

— Не спасет… Где же Генка? Может, зайдем к нему, а, Миш?

— Я к нему не пойду. Никогда, — твердо ответил Мишка.

— Почему?

— Есть причины… — Он посмотрел на часы. — Извини, Ань, меня в детском саду ждут… Родители с детьми, снимать их надо. Хочешь, вечером увидимся.

— Не смогу. Пока… — Аня быстро пошла по заснеженной аллее.

…Придя с работы, Валерий Юрьевич долго и тщательно мыл в ванной руки. Жена Лена постучала в дверь:

— Валера, ужин на столе.

— Иду, иду… — отозвался Валерий Юрьевич, вытирая руки.

…Генка валялся на кожаном диване в своей комнате, тоскливо смотрел в потолок, слушал музыку. На голове были укреплены большие наушники с толстыми резиновыми прокладками.

…Валерий Юрьевич вошел на кухню, глянул на пустой стул, за которым должен был сидеть Генка, спросил:

— Что, Геннадия до сих пор нету?

— У себя в комнате, — ответила мать, возившаяся у плиты. — Расстроен чем-то. Я спрашивала — молчит.

— Двоек, наверное, нахватал… — Валерий Юрьевич пошел по коридорчику квартиры к комнате сына, постучался и открыл дверь.

Генка в той же позе лежал на диване. На голове — наушники.

— Пошли ужинать, — сказал отец.

Генка даже не взглянул на него. Тогда Валерий Юрьевич подошел к дивану и снял с его головы наушники:

— Я сказал, ужинать пошли.

— Спасибо, не хочу. — Генка хотел снова надеть наушники, но отец не дал, положил их на колени, присев рядом на диван.

— Случилось что-нибудь, Геннадий?