Птицы перелётные

В этом ряду особняком стоит Юрий Петрович Ремесник – человек, которого (не побоюсь громких слов) мне послали Небеса. Мы с ним создали, я считаю, своеобразный творческий тандем, в котором очень сильно чувствуется взаимное влияние друг на друга. Думаю, когда кто-то говорит, что эта песня написана в «стиле Малежика», то в ней можно запросто найти пятьдесят процентов, а то и более, компонентов Юрия Петровича. И то, что Петрович появился в моей жизни в мой день рождения (мы с ним познакомились 17.02.1990 г. в Ростове-на-Дону), – знак свыше. Он необыкновенный, а то, как он радуется удачным песням, написанным на слова других моих соавторов, – отдельная история. Нотки ревности у него проскакивают иногда, лишь когда я ему пою что-то, придуманное на собственные слова.

Но это не всё. Он мне «подогнал» своего знакомца Игоря Кудрявцева, поэта из Ростова, должным образом отрекомендовав его. И у нас с Игорем получилось несколько неплохих песен. Могу сказать, что, если бы не Петрович, я бы не обратил внимание на Кудрявцева. Правда, иногда Юрий Петрович звонил и говорил мне: «Сегодня тебе позвонит такой-то, гони его в шею! Достал он меня, и я ему дал твой телефон. Извини, я не смог ему отказать, мне же среди них надо жить!» И я выполнял функции санитара леса, обрубая крылья очередному графоману, понимая, что крылья у него – рудиментарный орган.

В один ряд с Юрием Ремесником я бы поставил Павла Хмару. Поставил бы даже впереди Петровича, потому что познакомился с ним на 12 лет раньше. Он был замредактора «Литературной газеты» и поэтому знал всех и все знали его. В прошлом он был лётчиком-испытателем, обладал несравненным жизненным и житейским опытом. Мы с ним смастерили песню «200 лет», а она смастерила нам имена, которые запомнила вся страна. С Пашей мы написали не слишком много песен, но каждая из них была для моего творчества знаковой. Вспомните «Смолоду» или «Расставайтесь любя». И вот однажды Паша дарит мне сборник стихов Феликса Кривина со словами: «Я думаю, что ты здесь что-то найдёшь для себя!»

И я действительно нашёл… Нашёл самобытного литератора, который в поэзии создал свой стиль, когда ты вроде читаешь басню, но тебе не навязывают мораль и ты сам вправе решать «кто прав, кто виноват». Его герои – животные, такие узнаваемые, что захотелось записать пластинку с условным названием «ЗООПАРК». И написались, а потом и записались «Верблюд» и «Пингвин». Потом сочинялась песня про улитку, но мне не хватило одной строфы, чтобы получилась, по моим понятиям, полноценная песня. Я взял у Хмары телефон Феликса Кривина и дозвонился до Ужгорода, где тот жил. Феликс сказал, что ему понравился «Верблюд», а «Пингвина» он не слышал. На мою просьбу удлинить «Улитку» он не откликнулся, объяснив: всё, что он хотел, в стихотворении уже есть. Мы расстались друзьями, но больше я ему в Ужгород не звонил, а потом он эмигрировал… И всё-таки, используя стихи Феликса, я придумал новый (так я считал про себя) жанр «дистрофики». Основа – произведения Кривина из одноимённого раздела, короткие, всего в две строфы, стишки, которые я частично пропевал, частично проговаривал. Эти псевдопесенки тоже должны были войти в «Зоопарк». А там были и животные, и рыбы, и земноводные… Я часто пел эти «дистрофики» в концертах, а в Питере даже сняли целую передачу, построенную на моих дурацких песенках. Кто-то, наверное, помнит «Пчелу», «Наседку и змею», «Лягушку». А были ещё «Жерех», «Хиппи-гиппопотам», «Когда бы не было любви…». Я расширил круг своих соавторов, подключив С. Таска, Л. Измайлова.

Сейчас я этот жанр практически забросил.

Наконец пришло время «Конотопа», который меня поразил скороговорками и пионерским энтузиазмом. И мы с Подгородецким, Шаповаловым и с Синяевым за пультом записали эту песню. Симпатичный твистик с пионерскими сбивками на малом барабане получился! Не понравилось мне, как я сделал подпевки: неаккуратненько вышло. Спешили, не было студийного времени, чтобы «вылизать» фонограмму.

Теперь же мы снова вернулись к этой песне. Мы собрались в студии и сыграли её так, как она давным-давно была сыграна. Затем я спел те партии, что когда-то прозвучали в старом «Конотопе». Я даже что-то ещё придумал, пытаясь сделать этакое «калифорнийское» звучание. А дальше меня «уволили», пообещав сделать песню такой, что я её не узнаю. Кто препарировал произведение, я предполагаю лишь частично. Александр Рыбкин – аранжировщик, басист, гитарист, клавишник, да ещё и бантик, что сбоку, – это тоже он. Короче, Саша рулил, Андрей Мисин изобретал партию баяна, а Синяев художественно руководил. И знаете – получилось! Сначала я, правда, не оценил, но вскоре «въехал» в новое звучание песни и теперь даже рад, что меня не допустили до кашеварения.

Итак – «Конотоп»! Не стреляйте в музыкантов!

5. Мазурка в стиле рок