Птицы поют на рассвете

— А до какой? Та, что за грейдером? — Женщина в платке, надвинутом почти на глаза, посмотрела назад, будто могла видеть ту деревню, что за грейдером. — Так до нее километра четыре. А кали та, по праву руку, с два будет, — сказала она.

— Да что ты, двух не будет, — уточнила вторая, повыше и потоньше.

— Двух нету? — Михась сделал вид, что обрадовался. — А проехать можно?

— Кто знает! Мы не по грейдеру шли. А тут, на проселке, никого.

— Так вам в ту веску, что по праву руку? И не заворачивайте. Там столько немцев! Собак меньше, — предупредила первая. — И по грейдеру ходят туда-сюда, — помахала она рукой, показывая движение. — Охрана, или как…

Решили, что Ирина выйдет на грейдер и отвлечет патруль. В это время двинется Кастусь с телегой, переберется через грейдер в лесок. Потом, улучив удобную минуту, кинутся туда Левенцов, Михась и Паша.

Ирина свернула на дорогу и увидела двух немцев с автоматами через плечо. Видно, патруль. Пересилив страх, спокойным шагом пошла навстречу. Даже улыбнулась им. Ой, не повстречался ли этим добрым людям старик с бородой? — спросила по-немецки и жестом изобразила старика с бородой. «Не видели, нет. А что за старик?» — насторожились немцы. О, ее дедушка. Поехал за хворостом, уж темно, а его все нет. Откуда она? Разве не они позавчера заходили в их веску? — показала в сторону деревни на проселке. Не они? О, тогда пусть приходят. Непременно. Веска хорошая. Им понравится. У дедушки и горячее, конечно, найдется. Она будет ждать.

«Ой, кажется, дедушка, — услышала Ирина телегу. — Он, он!..» Всего им хорошего. Пусть приходят в гости! Ирина увидела снисходительные улыбки. А она побежит. И понеслась к перекрестку.

Неторопливым шагом немцы шли туда же. Издали видели они, как проехала телега, груженная хворостом, видели и старика с бородой. Немцы миновали перекресток, пошли дальше. И когда они отдалились, Левенцов, Михась и Паша, укрывшиеся в придорожном кустарнике, быстро проскочили через грейдер и нырнули в лесок по другую его сторону.

Утром прибыли в лагерь.

20

Варвара, закутанная в платок, с лукошком в руках, шла в сарай. Видно, яйца собирать. Куры у нее в сарае. Кирилл и Якубовский следили за ней из чапыжника. Шла она неторопливо, словно и не за делом. Не оглянулась и на птичий зов. Возможно, не услышала. Кирилл еще раз приложил манок к губам. Женщина мельком и безразлично посмотрела на дорогу и пошла дальше, в сарай. Так же неторопливо возвращалась.

Потом у калитки показался Петро. Он бросил взгляд на чапыжник и зашагал к перелеску. Кирилл и Якубовский тоже повернули туда.

Сошлись в густняке.

— Что случилось? — недоумевал Кирилл. — Третий раз ходим на «почту» — и ничего. Ты молчишь, Иван молчит. Алесь приехал из города?

— Да. Вот дело какое… — трудно подыскивал Петро слова.

— Тянешь чего? Говори…

— Доброго мало, — потупился Петро.

— Говори же!..

На прошлой неделе, сообщил Алесь, в городе взорвали электростанцию, а позавчера три здания — на воздух взлетела куча гестаповцев. Такую сделали немцы резню! Сказали, что это начало. А теперь, сказали, за главных возьмутся — за партизан, значит. Всех, сказали, уничтожат. И войска в городе, сообщил Алесь, появились.

— Вот какое лихо…

Собираются обыскать весь район за Медвежьим урочищем. Не полезли бы и в Синь-озеры — Медвежье же близко, километров сорок. Правда, болота… А еще, сообщил Алесь, бомбы большие понавозили и складывают, Кирила, сказал, знает где…

Петро хмуро смотрел в землю.

— А народу губят, и подумать страшно. Прошлой ночью поселок тут спалили. А почему спалили? Близко двух мертвых немцев нашли. Пьяные, должно, были. Шут их знает, от чего померли. А поселок огнем пошел. Ай, звери. А еще хуторок такой есть, ну был такой хуторок, Ручьи. Один старик там, говорят, и остался. Совсем слепой, говорят. В огонь — и хуторок тот. И слепого. Ай, звери же!..

— Это ж где слышал ты про слепого?

— Да от народа скроют ли? Про все дознаются.

— Звери, — скрипнул зубами Кирилл.

— Хотел, когда смеркнется, двинуть на «почту», — сказал Петро, — да хорошо, сами надумали проведать. Ну, я пошел. У света глаз много.

Петро сделал несколько шагов и пропал в чаще.

Уже полчаса шли они молча. Кирилл обдумывал что-то, и Якубовский не хотел ему мешать.

— А не придется нам сматываться на новое место? — не утерпел Якубовский.

— Сматываться? Тоже сказал, сматываться! С какой это стати? Потому что немцу это удобно? Болота же какие между Синь-озерами и Медвежьим урочищем. Пусть, братец, попробуют переберутся.

Добрались к «секрету» — высокому и густому ивняку. Кирилл увидел Алешу Блинова. Перед ним — котелок с остывшим кулешом, накрытый тряпицей, и снарядная гильза с холодным чаем, пахшим липой.

— Порядок, а? — присел Кирилл на пенек, устало вытянув ноги. Он жадно приложился к снарядной гильзе. — Во рту пересохло.

Сел и Якубовский.

— Значит, порядок? — снова сказал Кирилл, вытирая ладонью губы.

— Не знаю, порядок ли?

— Ты чего? — насторожился Кирилл, готовый подняться.

— Левенцов с хлопцами вернулся, — сказал Блинов.

— Вернулся? Хорошо, значит? Товар привезли?

— Привезли.