Птицы Великого леса

Навьи духи преследовали княгиню днём и ночью по приказу лесной ведьмы. Они залезали к ней в постель, мешали её завтраку и дёргали за волосы, пока она молилась. Слуги шептались, будто Здебора вовсе перестала спать. Она боялась закрыть глаза, потому что кто-нибудь из духов тут же садился ей на грудь. Другим людям дети Нави не показывались, только княгине, и она кричала по ночам, пытаясь спрятаться от бесплотных теней, домового и кикиморы. Может, она и была хозяйкой во дворце, но Дара была хозяйкой над всеми духами, и они были рады ей подчиниться и помучить человека.

И все верили, что Здебора сходила с ума. Она не спала, не ела и находила утешение только в молитве. Она умирала.

Но больше Дара не могла этому радоваться. Вокруг стало слишком много смертей, от них горчило на языке. Ещё одна не принесла бы ничего, даже удовлетворения.

Умер Дедушка, но это казалось правильным. Он пользовался Дарой, вёл на заклание, как овечку, но она испытала облегчение всего на одно мгновение.

Ничего не было: ни радости, ни горя, только усталость. Ноги гудели после долгого дня, и в горле пересохло. Дара облизнула губы, точно надеялась, что на них остались капли выпитого молока. Можно было попросить принести ещё, но она не хотела ни с кем заговаривать.

Вокруг гудело от тьмы, холода и пустоты. Как хорошо было бы оказаться теперь дома. Там старая печка топила избу, там спала вода на запруде, там было тепло и спокойно.

– Обижаешься? – князь положил руку ей на плечо, и Дара вздрогнула от неожиданности, слишком глубоко погрузилась в свои мысли. Ей казалось, что она загляделась в тёмную воду под мельничным колесом, так далеко очутилась душой от княжеского двора.

– Нет.

– Врёшь, – Ярополк улыбнулся мягко, глаза его были тёмными, как вода в запруде, больше синими, чем голубыми. – Я видел, как ты оскорбилась утром. Но ты должна помнить, что я твой князь, и ты не можешь ослушаться меня. Не на людях.

– Ты готов отдать нашего ребёнка лешему.

Не будь он Снежным князем, так отвёл бы глаза, но Ярополк смотрел прямо.

– У меня уже есть сыновья и дочери, мои наследники.

– А байстрюком от дочки мельника и пожертвовать можно, – оскалилась Дара.

Ярополк сел напротив.

– И даже своим наследником я бы пожертвовал, если бы это потребовалось. Меня и моих братьев воспитывали так, что собственную жизнь не должен пожалеть, если то во благо государства.

– Врёшь.

Он промолчал, и тогда Дара напомнила ему о другом:

– Ты и народом в Лисецке готов пожертвовать. Если не все успеют уйти из города.

– Успеют. А те, кто медлил и упрямился, когда увидят огонь, поспешат убраться подальше.

В Совине мало кто успел сбежать.

– Куда они пойдут?

– В соседние города и сёла. Ополчение я отведу дальше на север. Придётся разделиться, рядом нет больших городов, всех людей принять не смогут.

– Но если нападут степняки…

– Я успею созвать ополчение, мои разведчики предупредят заранее о войсках Шибана.

Дара старалась избегать его взгляда, а князь как назло взял её руку в свою. Его пальцы были горячими, и по коже побежали мурашки.

– Многие погибнут, морозы ещё не сошли.

– В городе они погибнут вернее, сама знаешь. Что с тобой?

Она лишь невнятно хмыкнула.

– Ты изменилась. И перечишь мне будто только из упрямства. Что случилось?

– Ничего.

– Давай, Дара, не юли. Говори, как есть.

– Что станет со мной? Когда ты победишь в своей войне, а Милош получит свою новую башню, что станет со мной? Мне девять месяцев носить под сердцем ребёнка, зная, что он никогда не будет моим. А после? Что после?

– А что бы ты хотела?

Глупыми казались мечты девчонки с мельницы. У князя были жена и дети, которые унаследуют его земли. Не нужна лесная ведьма и в башне чародеев. Так куда ей пойти?

Дара не успела ответить. Постучались в дверь, и тут же в комнату вошёл Горыня, за его спиной стояли другие воеводы, которых она по именам не помнила.

– Великий князь, до заката никак не успеем. В воротах затор, люди толкутся. Уже троих столкнули с помоста, они умерли на месте. А ещё даже не все выехали. Бояре сейчас только начали собираться, до последнего тянули и на поклон к Чернеку бегали, а некоторые до сих пор здесь, наверху.

– Умоляют Чернека, чтобы он отговорил тебя, князь, город жечь.

Ярополк поднялся.

– Сколько ещё осталось?

– Сотни три, может, больше. Служители храма противятся твоей воле. Говорят, не оставят святилище Создателя, не позволят ему сгореть.

– Храм тоже осквернён? – спросил Дару Ярополк.

– Земля везде испорчена.

Горыня продолжил:

– И сам князь Чернек с дворней до сих пор не выехал.

– А кони его в конюшнях дохнут. Он их и ополчению отдавать отказался, и для себя не убережёт, если дольше протянет, – добавил другой воевода, самый молодой из всех.

Ярополк оглянулся на Дару.

– Отправляйся вместе с Горыней к храму, поторопи народ.

– Вряд ли Пресветлый Брат лучше послушается лесную ведьму, а не Великого князя.

Промелькнуло недовольство в его взгляде, но на этот раз Ярополк сдержался.

– У меня есть другие дела. Иди. А после облети город, узнай, как далеко продвинулась скверна.