Птицы Великого леса

– Разве можно одолеть смерть?

Она посмотрела на волхва с таким отчаянием, что черты его сурового лица смягчились, и голос потеплел.

– Всё, что ты можешь, так это не позволить ей поглощать один источник за другим. Но пока на свете живут люди, их смерти всё равно будут питать её.

– Скоро начнётся война.

– А значит, будет много смертей, – кивнул Дедушка.

Как ни крути, а выходило, что нет у них выхода.

– Что же делать?

– Быть может, новый Хозяин леса, сильный и молодой, сможет встать против Мораны? Её мёртвая суть лесу противна.

Дара сердито фыркнула.

– Я уже сказала, что этому не бывать, – перебила она Дедушку. – На этом всё. Если не хочешь помогать, то оставайся гнить дальше в своём лесу.

Она не стала больше слушать его рассуждения, развернулась и пошла прочь из леса.

– Если так, тогда почему ты ночи проводишь у князя? – эхом донёсся голос волхва. – Ты сама знаешь, что должна это сделать.

Дара тонула в рыхлом снегу. Она потеряла из виду тропку, которую протоптала ранее, и теперь шла наугад. Каждый шаг давался с трудом, по лицу потёк пот, дыхание сбилось, и ноги промокли. Тонкие сапожки, которые носила княжеская ведьма, уступали надёжным кметским валенкам, не для того они шились.

На опушке стояла калина, красные ягоды до сих пор не тронули птицы, и они алели на покрытых снегом ветвях. Под деревом сидел одинокий дух, названия которому Дара не знала. Он был размером с зайца, со странной большой головой и грустными золотистыми глазами. Сложив пушистые, почти заячьи лапы на груди, он встретил Дару печальным взглядом.

– Не смотри так, – попросила она. – Не моя вина, что всё это происходит.

Дух вздохнул надрывно.

Дара обернулась, но не увидела Дедушку, только заснеженный лес и цепочку собственных следов.

Ратиславия, Лисецк

Милош предпочёл бы долететь до Лисецка соколом, тогда бы он точно успел в город вперёд Гармахиса, но было несколько обстоятельств, что помешали ему так поступить. Во-первых, княгиня Фиофано дала ему с собой послание для Великого князя, во‐вторых, он опасался оставить драгоценности где-нибудь в Златоборске, а в третьих, обращаться в сокола зимой было слишком неудобно, ведь одежду на большие расстояния он перенести не мог. Одно дело – летом прогуляться нагишом до ближайшего поселения и купить у кметов одежду, а то и просто украсть чужие, сушащиеся после стирки портки, а другое – бегать голышом по снегу.

И поэтому Милош больше седмицы трясся в санях. Княгиня подарила ему лошадь, но Милош почти сразу продал её. В седле он сидеть не умел. Его взяли с собой в обоз, который шёл в Лисецк с запасами для княжеского войска. Ехали в основном ратиславцы и несколько троутосцев, и никто из них не любил рдзенцев. На него косились с подозрением, говорили только по делу, а в остальном держались в стороне.

В пути он мёрз, скучал и злился, что нельзя сократить дорогу. К тому же, как бы он сам того ни отрицал, Милоша тяготила встреча с Дарой. Он сам не знал, что его больше тревожило: её ненависть или равнодушие? Милош столь часто представлял их встречу, что Дара успела надоесть ему до зубного скрежета.

Наконец из-за леса показались стены Лисецка. Милош прежде не бывал в других ратиславских городах, кроме Старгорода и Златоборска. Первый был древним городом, торговым и потому богатым, второй столицей, в которую стекались деньги со всех княжеств, а Лисецк сначала показался большой деревней.

Милош решил не терять время. Как только обоз подъехал к городским воротам, их остановили стражники, чтобы расспросить и осмотреть товары, Милош вылез из саней, махнул на прощание рукой своим спутникам и дальше пошёл сам. Никто его не остановил.

За городской стеной дома оказались не лучше, чем в предместьях, а где-то и вовсе стояли землянки. Улочки были такими запутанными и узкими, что ночью пьяный человек мог бы и заблудиться. Дорогу никто не чистил, под ногами лежал глубокий взрыхлённый снег. Милош за всё время пути не испортил сапоги так сильно, как по дороге от ворот до детинца.

Хуже дорог оказались только люди. Даже местные девушки выглядели на редкость дурно: бледные, хмурые, они кутались в платки и даже не смотрели в сторону Милоша.

У княжеского дворца путь ему преградили стражники.

– Кто такой? – спросил один из них, усатый.

Милош недовольно поморщился и засунул руку за пазуху.

– У меня письмо от княгини Фиофано, – протяжно произнёс он каждое слово и неохотно вручил послание стражнику. Тот начал разворачивать бересту, и Милош продолжил: – Она отправила меня на службу к Великому князю.

Усатый от испуга чуть не выронил послание из рук и поспешно всучил его обратно.

– Сейчас, – пробормотал он. – Позову.

– Князя? – с сомнением вскинул бровь чародей.

– Боярина Святослава, он такие вопросы решает. Заходи, – усатый оставил на посту своего товарища и поднялся по крыльцу, распахнул дверь, но не в сам дворец, а в прируб – ход для слуг, вход в который был под крыльцом.