Птицы Великого леса

– Я бы не пошёл к хозяину этого Жабы, кем бы он ни был, – покачал головой Вторак. – Но и боем храм не взять. Жрецы отправят вперёд себя чародеев, а они до последнего будут биться. Против них вместе не устоять даже целому войску. А сколько людей нам с собой даст хан? Десять? Двадцать?

Вячко кивнул, соглашаясь с его доводами.

– Я бы пошёл иначе, через Последний зал. Он рядом с молельней.

– Что это за место?

– Туда привозят покойников со всего города. Жрецы готовят их к упокоению и оттуда везут из города к кладбищу на востоке. А ещё, как я и сказал, рядом находится внутренняя молельня, она под землёй, под самым Последним залом. Туда пускают только рабов. Они приходят, когда светит утренняя звезда, перед самым рассветом. Мы должны омыть наши руки и лица и напиться лунной водой, которая стояла всю ночь под открытым небом.

Колдун то и дело сбивался и говорил о рабах то «они», то «мы». И с каждым словом он всё сильнее горбил спину, склоняя голову.

– Если бы я смог добавить сонный порошок в ту воду, то к концу молитвы рабы бы заснули, и мы вытащили их через Последний зал, отвезли на повозках прямо к пристани. Я легко смогу притвориться одним из рабов, – Вторак улыбнулся горько. – Главное, чтобы меня не узнали, но во время молитвы редко кто смотрит по сторонам, все склоняют головы перед луноликой и жрецом.

– Хватит ли телег для всех рабов?

– Для всех вряд ли. Если мы положим людей поплотнее, то человек тридцать увезём.

Вряд ли Ярополк рассчитывал на три десятка чародеев, к тому же изнурённых тяжёлой службой. Но Вячко приведёт с собой ещё несколько тысяч воинов, которых обещал хан Барджиль.

– Давай попробуем сделать, как хочет Чичак, – предложил Вячко. – Не зря же я пошёл на уговор с Жабой. Но подготовь на всякий случай тот сонный порошок.

Вторак не стал медлить и тут же позвал слугу, что всё время стоял за дверью, объяснил ему, какой порошок и какие травы требовались.

Вячко дождался, когда колдун вновь улёгся на перину.

– Вторак, расскажи мне всё о городе.

– Всё, княжич? Так на это не один день уйдёт.

– Всё, что может оказаться важным. Расскажи о жрецах и чародеях.

Вторак вздохнул и здоровой рукой потёр клеймо.

– О чародеях мало что могу рассказать, чего ты не знаешь, княжич, – он опустил взгляд. – Мы все попадаем сюда с невольничьих рынков. Большинство рабов – это бывшие чародеи Совиной башни. Есть и те, кого привозят из Империи или Бидьяра.

– Как защищают город от духов? Это похоже на защиту Совина?

Вторак пожал плечами, помолчал, обдумывая ответ.

– Я не был в Совине после Хмельной ночи и не знаю, как устроена эта защита.

На языке горчило. Вячко сделал большой глоток, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса.

– Не пил бы ты больше, княжич, – сказал Вторак. – Лучше идти в бой с трезвой головой.

– До боя ещё целый день, а сейчас мне бы справиться с собственными мыслями. Не знаю, что хуже меня подкосило: будущая ночь или прошлая.

Колдун вдруг фыркнул, уткнулся ртом в кулак.

– Что такое? – нахмурился Вячко и не сразу сообразил, что Вторак смеялся. – Что смешного?

– Уж прости, княжич, но как же ты горюешь по своей холостяцкой жизни. А между тем в жёны тебе досталась красавица.

– Разве только в этом дело? – голос его прозвучал ниже.

Добрава не то что бы была краше, но ближе. Чичак совсем другая. Чужая.

Вторак замялся и поспешил повернуть разговор в иное русло.

– Кажется, я знаю, кто этот Жаба. Я его знаю под другим именем, но по чертам лица да по остальному всё сходится. Помню, он всегда хотел на службу к жрецу попасть. Некоторых из нас, тех, кто лучше других выдерживает нагрузку, жрецы берут к себе в помощники. Никто не против. Кормят хорошо.

– К чему ты это? Ему нельзя доверять?

– Нельзя доверять никому, помеченному вот этим. – Вторак постучал себе пальцем по лбу. Сколько лет он носил клеймо, прежде чем снова смог думать и делать то, что желал сам?

– Как считаешь, зачем жрецу нам помогать?

– Не знаю. Правление Шибана всё изменило. У хана Барджиля, например, я прежде и стакан воды бы из рук не взял, а он отдал тебе, ратиславскому княжичу, любимую дочь в жёны.

Вячко поднёс к губам бокал, засмотрелся на красное вино, плескавшееся на самом дне, и допил. Он поставил бокал прямо на пол и поднялся. Босой, он прошёлся по коврам, которыми застелена была почти вся спальня, открыл большой сундук и достал из-под стопки одежды по-прежнему завёрнутый в мешковину меч.

Он вытащил оружие из ножен, проверил, не затупилось ли лезвие.

– Скажи, Вторак, что особенного в моём мече? – спросил он.

Колдун тянулся рукой к блюду с орешками, да так и застыл, услышав вопрос.

– А что с ним?

– Ты сам сказал, что Неждана боится его.

Вторак покосился на оголённый клинок.

– Признайся, – попросил он. – Нападал ли ты на Неждану с этим мечом?

– Да. Но дело ведь не только в этом, правда?

– Думаю, нет, – согласился колдун. – Я, княжич, плохо помню, что там было в Долгую ночь. – Он всё же взял горсть орехов из блюда, но есть их не спешил, держал в кулаке. – Когда тебе руку отрубают, по-любому больно будет. Я давно привык к боли, только…

Он запнулся.