Публикации на портале Rara Avis 2015-2017

​Ощупывая слона (о культуре как товаре и слове «лавбургер»)

Ухожу, ибо в этой обители бед

Ничего постоянного, прочного нет[381].

Омар Хайям (Перевод Г. Плисецкого)

Издатель считает, что его конкуренты — другие издатели. На самом же деле он конкурирует с поставщиками парусных шлюпок, теннисных ракеток, игральных карт и лыж, то есть со всеми, кто обеспечивает другие формы развлечения. Если пивовары позаботились о рекламе, а издатели — нет, то лишнее пиво будет куплено на деньги, выкроенные за счет отказа от покупки книг[382].

Сирил Норкотт Паркинсон. The Law, or Still in Pursuit (1979)

Много лет назад я задумал защитить диссертацию по философии. Писал я работу под названием «Мифология любовного этикета», и была она посвящена коротким любовным романам. На дворе стояли девяностые, время бурное и радостное для тех, кому нечего было терять. При этом обнаружилось то, чем настоящая наука брезговала не по идеологическим соображениям, а так, из прошлой фанаберии, достойно изучения. Возникала та самая «весёлая наука», о которой говорил один классик.

При этом она всё равно была испугана, и от испуга рядилась в прежнее наукообразие. Молодые люди начинали разговаривать на птичьем языке, взятом напрокат у тех французских философов, которые по меткому выражению Пелевина, были «похожи на банду конокрадов, с гиканьем и свистом, угоняющих в сторону леса последние остатки здравого смысла».

Многие были ушиблены книгой Кавелти о формульной литературе, кусочек из неё напечатало «Новое литературное обозрение» в 1996 году[383]. В общем, жизнь переменилась, и люди судорожно искали языки для её описания.

Уже сейчас я, переменив сферу интересов и саму жизнь переменив несколько раз, обнаружил, чем вошёл в историю. Об этом мне сообщает АО «Издательство „Просвещение“» в заметке на своём сайте под названием: «Продолжаем расширение словарного запаса!»:

«Лавбургер. Этот термин, возникший по аналогии с гамбургерами и чизбургерами, ввел в речевую практику Владимир Березин статьей, которая так и называлась — „Введение в лавбургер“ („Литературная газета“, 31.01.1995). С тех пор под лавбургерами понимают короткие романы, написанные женщинами (либо под „женскими“ псевдонимами) о женщинах и для женщин, причем все содержание этих романов должно исчерпываться любовными историями, изложенными в технике так называемого формульного письма и непременно завершающимися хеппи-эндами» — на самом деле это цитата из хорошей книги Сергея Чупринина о современной литературе[384].

Итак, можно было сдохнуть в 1995 году и не тратить времени, усилий на написание романов, да и на всё остальное.

Более прочих рассказов Шаламова мне нравится тот, где героя на Колыме, уже в лагере, решают расстрелять. И вот он понимает, что происходит, и его переполняет не страх, а чувство досады: зачем он работал сегодня, можно было не работать — конец-то один.

Но тут я съездил в великий город Санкт-Петербург на конференцию «Культтовары». Это было очень интересное мероприятие, где я рассказывал примерно про это, но всё-таки слушая и других умных людей. (Это заслуживает отдельного рассказа, но сейчас я не о том).

Культура давно стала товаром. Она давно уже массова и одновременно превращается в товар. В товарном мире большинство писателей ведёт себя как некоторые врачи — нам делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем. Причём получающие деньги при этом думают, что они получили индульгенцию на плохое письмо.

И мой опыт показывает, что лучше всего непонятные тебе явления описываются с точки зрения экономики — смотри, как устроены финансовые потоки, и большая часть явлений, казавшаяся тебе загадочными, прояснится.

Те давние годы с их спорами об Александре Марининой и том, можно ли считать детектив хорошей литературой, минули. А я помню безумные круглые столы о духовности, о том, как нужно оградить и сохранить, с обязательной просьбой-намёком о деньгах в конце. Потом пришли разговоры о Сети, и том, убьёт ли она литературу. В этих бесконечных статьях и обсуждениях общее было одно — как в известной остроте: <…> — есть, а слова нет. Потому что все путались в терминах — было ясно, что есть что-то массовое, а что-то немассовое, что ему, массовому, противопоставить — непонятно. То ли «высокое», то ли «элитарное». Всё выходило вкривь и вкось — только большие финансовые батальоны где-то за стенами этих залов делали своё неспешное дело.