Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Одновременно с этим генерал Брандт отправил нарочных в отряды Михельсона, Попова, Жолобова, Гагарина и князя Голицына с просьбой поспешить на спасение Казанской губернии. Он настойчиво требовал, чтобы главнокомандующий князь Щербатов выехал из Оренбурга и остановился по крайней мере в Бугульме, дабы быть в равном расстоянии от Оренбурга, Уфы и Казани. Казанский губернатор справедливо говорил, что «башкирские замешательства не столь важны, сколько здесь ныне предстоит опасности»[543]. Он указывал князю Щербатову, что если Пугачев успеет переправиться через реку Каму, «то совсем может произвести худые следствия». Возмутив вотяков, заводских рабочих, помещичьих крестьян и усилив ими значительно свою толпу, самозванец легко мог прервать сообщение между Москвой и Казанью и поднять население многих приволжских губерний. Не имея сам никакой возможности остановить стремление Пугачева, генерал Брандт просил главнокомандующего принять к тому «достаточные меры»[544].

Несмотря на то князь Щербатов оставался в Оренбурге до 5 июля и лишь в этот день выехал в Бугульму, в сопровождении одной роты гренадер, одного эскадрона гусар и 150 человек малороссийских казаков. Ссылаясь на «изнуренное и день от дня ослабевающее здоровье», он подвигался медленно и надеялся на предприимчивость Михельсона, которому приказано было преследовать Пугачева.

«При всех сих неприятных обстоятельствах, – доносил князь Щербатов императрице[545], – которым единственная причина слепое и развращенное предательство простого народа к злодею и великое пространство земли, которого повсюду обнять нет возможности и которое причиняет замедление в переписке – возлагаю я теперь лучшее мое упование па расторопность подполковника Михельсона».

Последний был еще на пути из Уфы к Бирску, а все остальные отряды еще далее. Отряд Деколонга находился в Челябе, генерал-майор Станиславский с малолюдной 14-ю легкой полевой командой в Троицкой крепости, генерал Фрейман в Уйской крепости, и князь Голицын на пути к Уфе.

Появление скопищ мятежников по рекам Белой и Ику заставило князя Голицына прежде всего восстановить сообщение с Стерлитамакской пристанью и Табынском. Пройдя через Шарлацкий Ям и деревню Урак, князь Голицын 27 июня пришел в Богульчаны, где и остановился по необходимости заготовить продовольствие. «Таперича, – доносил он[546], – мое упражнение в том происходит, чтобы здешний край привести в твердое состояние». Оставив гарнизоны в Табынске, Стерлитамакской пристани и в Богульчанах, князь Голицын намерен был двинуться к Уфе и соединиться с отрядом полковника Якубовича. У Бирского перевоза стоял поручик Яворский с очень небольшой командой улан и башкирцев[547]. В Бузулукской крепости стоял прокурор Чемесов с тремя эскадронами Пензенского дворянского уланского корпуса. Новомосковская дорога оберегалась небольшим отрядом секунд-майора Юшкова, находившегося в деревне Сарманаевой. В Бакалах стоял отряд полковника Обернибесова и, наконец, в Бугульме – полковника Кожина.

Полковник Кожин, как только узнал о падении Осы и приближении мятежников к Каме, тотчас же приказал полковнику Обернибесову следовать из Бакалов к Мензелинску для занятия

Шуйского перевоза и не допускать инсургентов спускаться на судах по Каме. Выступая к Мензелинску, Обернибесов взял с собой 100 человек пехоты и только 4 человека кавалерии, а отставного поручика Мельгунова с 110 уланами отправил для занятия Ангазятского перевоза[548]. Это были единственные отряды, направленные за Пугачевым, да и то не по следам его, а к местам возможным для переправы.

Между тем, не встречая нигде препятствия и имея в своем распоряжении до 7 тысяч человек с 12 орудиями[549], самозванец широко раскинулся по обоим берегам реки Камы и охватил огромное пространство. Силы его с каждым днем увеличивались, и толпы мятежников появились одновременно в Сарапуле, Елабуге, Заинске и на всем правом берегу Камы, до Ижевского завода. Сподвижники самозванца захватывали суда, спускались вниз по Каме, грабили села и деревни, расположенные по обоим берегам реки.