Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Отправляя Аристова в Казань, генерал-прокурор князь Вяземский писал казанскому губернатору, князю П.С. Мещерскому[1006]: «Ее императорское величество, из природного своего человеколюбия, высочайше повелеть мне соизволила к вам секретнейше отписать, чтобы вы, как получите об учинении объявленного наказание Аристову, сказали о том, как бы от себя самого, казанскому митрополиту, что-де оного Аристова ее величество наказать повелела большей частью за ложную на него клевету, а инаково бы он, по другим его продерзостям, до такого злого жребия не дошел. Итак, остается в воле его великодушно спасти сего пасквильника от такого наказания. Вуде на сие оный митрополит скажет вам, что он погрешение оного Аристова ему прощает и просить вас будет, чтобы Аристова не наказывать, то вы в таком случае можете у него взять письменное на имя ваше объявление, оного Аристова от наказания избавьте, а пошлите его в назначенное место в ссылку. Буде же митрополит прощение ему не сделает, то в таком случае и объявленное наказание учинить прикажите, однако с умеренным человеколюбием и что по сему сделано будет, прошу меня, как наискорее уведомить».

Нечего и говорить о том, что Вениамин простил своего клеветника, и Аристов, без наказания в Казани, был отправлен в Рогервик[1007].

Глава 29

Следствие и суд над Пугачевым и его сообщниками. – Разъяснение вопроса: было ли чужестранное влияние в происшедшем волнении. – Манифест императрицы о происхождении дел злодея Пугачева. – Постановление приговора. – Казнь Пугачева и его ближайших сообщников. – Прощение казаков, его выдавших, и ссылка их в Рижскую губернию.

Одновременно с разъяснением степени участия казанского архиепископа Вениамина в сношениях с самозванцем императрицу интересовал вопрос о том, не было ли чужестранного влияния во всех поступках и действиях Пугачева, как человека бывшего в Польше и по возвращении оттуда принявшего на себя имя императора Петра III.

Подобное влияние казалось тем более возможным, что в октябре 1774 года были получены в Петербурге копии с писем известной самозванки Таракановой к султану и верховному визирю.

Принцесса Елисавета, дочь покойной российской императрицы Елисаветы, сообщала верховному визирю[1008], что она приняла твердое намерение отправиться в Константинополь, чтобы познакомить Блистательную Порту с важностью того, о чем она намерена говорить с султаном. Она предупреждала верховного визиря, что вместе с сим написала об этом Пугачеву, «сыну Разумовского», обнадежила его помощью и убеждена, что визирь обратит внимание на успех его оружия. Самозваная принцесса выражала уверенность, что визирь воспользуется столь замечательной эпохой, составит себе громкое имя и окажет помощь сыну Разумовского и принцессе, которая предъявляет свои законные права на престол с тем, чтобы составить счастье людям, имеющим на то право по природе.

Прося покровительства султана, Елисавета сообщала ему, что переехала из Венеции в Рагузу вместе с князем Радзивиллом, палатином Вильны, и удивляется, что до сих пор нет фирмана, разрешающего ей отправиться в Константинополь. Мужество Радзивилла, писала самозванка[1009], «и его преданность к вашему величеству достаточно сильные причины, чтобы можно было отказать ему в помощи в его благородных предприятиях все покинуть, отдать все за свое отечество и остаться при твердом решении победить или умереть. Принцесса не могла отказаться от такого прекрасного решения, которое должно служить примером Польше».

Самозванка предлагала султану усилить свои войска и заключить союз с Елисаветой II, но с тем, чтобы обе державы поддерживали Польшу в ее старинных правах и пределах. Она уверяла, что к их союзу присоединится и Швеция, если будут уступлены некоторые провинции, принадлежавшие ей прежде. Есть еще много других вопросов, говорилось в письме, но их неудобно излагать на бумаге, а лучше обсудить на словах по прибытии принцессы в Константинополь.

По словам писавшей, успехи Пугачева и внутреннее положение России было таково, что Турция должна была пользоваться случаем и извлекать выгоды, каких она в будущем никогда иметь не будет. Самозванка просила Порту отвергнуть все предложения мира и не входить в сношение с Россией до ее прибытия в Константинополь. «Было бы постыдно, – писала она, – такой сильной державе, как великого султана, заключить мир, не достигнув своей цели и не быв удовлетворенным вполне».