Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

Пользуясь всеми выгодами узкого прохода, Овчинников намерен был задержать отряд, но усилия его остались тщетными. Выставив на берегу реки Выковки семь орудий, генерал-майор Мансуров, под прикрытием их огня, начал переправу. Прежде всего переправились три эскадрона кавалерии, под начальством подполковника Бедряги, и яицкий старшина Бородин с своими казаками; затем переправились: батальон гренадер и 160 человек егерей. Казаки не выдержали смелой атаки подполковника Бедряги, были опрокинуты и преследованы 12 верст. Они потеряли сто человек убитыми, все свои пушки и 4 хоругви или знамя. «Ежели истинную справедливость отдать кавалерии, – доносил Мансуров[335], – то она все то сделала, под предводительством командира подполковника Бедряги, чего только от рода их службы требовать и желать должно; подражал примеру его и старшина яицкий Бородин с своими казаками».

Мятежники были руководимы Овчинниковым, Перфильевым и Дехтяревым; первые двое бежали в степь и впоследствии присоединились к Пугачеву в Магнитной крепости, а последний с двумя хорунжими был захвачен в плен.

В тот же день вечером из укрепления видно было, как толпа казаков поспешно въехала в городок и, собравшись по набату «в круг», держали совет: круг решил связать атаманов Каргина, Толкачева и семь человек из наиболее выдающихся деятелей и представить их полковнику Симонову[336]. Исполнив решение круга, казаки направились к ретраншементу. Осажденные открыли огонь, полагая, что они намерены штурмовать укрепление, но из толпы послышались крики, что покоряются императрице и просят помилования. Симонов потребовал выдачи главнейших предводителей, и девять человек связанных были переданы в руки правосудия. При этом казаки объявили, что Овчинников и Перфильев успели бежать, а к дому жены самозванца, Устиньи, приставлен караул. Связанные были приняты; голодавший гарнизон подкрепился пищею, доставленной теми же казаками, а на следующее утро, 16 апреля, вступил в Яицкий городок генерал-майор Мансуров с своим отрядом. Он прошел в ретраншемент через ворота, которые были заперты и завалены с 30 декабря 1773 года.

Радость освобожденных от осады трудно описать. «Самые те из нас, – говорит участник[337], – которые от голоду и болезни не поднимались с постели, мгновенно были исцелены. Все было в движении; разговаривали, бегали, благодарили Бога и поздравляли друг друга». В награду мужества и храбрости, оказанных гарнизоном в течение осады, императрица пожаловала полковнику Симонову 600 душ крестьян[338], и приказала выдать всему гарнизону годовой оклад жалованья; атаман оренбургского войска подполковник Могутов произведен в армейские полковники, а старшина яицкого войска Мартемьян Бородин – в армейские майоры; обоим им пожалованы золотые медали и по тысяче рублей каждому[339].

Со вступлением Мансурова в Яицкий городок многие казаки, считавшие себя почему-либо виновными, оставили свои дома и разбежались в разные стороны. С ними бежали и все те беспаспортные и беглые, которые находили всегда приют в Яицком городке. Приняв меры к поимке бежавших и вообще к очищению окрестностей от шаек мятежников, Мансуров сформировал небольшой отряд под начальством премьер-майора Муфеля и приказал ему очистить самарскую и бузулукскую дороги. От Малыковки же вверх по Иргизу до сызранской дороги поручил сделать то же самое гвардии поручику Г.Р. Державину, при котором состояла довольно значительная команда, присланная ему из Саратова[340].

Донесение Мансурова об освобождении Яицкого городка не застало в живых главнокомандующего, А.И. Бибикова. Он получил только известия об освобождении Оренбурга и Уфы. «Поспешил бы я, всемилостивейшая государыня, – писал он[341], – прибытием моим в Оренбург, если бы приключившаяся мне жестокая болезнь меня здесь [в Бугульме] не остановила, которою в такое изнеможение и слабость приведен, что не имею почти никакого движения, так что едва только могу приказывать находящемуся при мне генерал-майору Ларионову, который, повеления мои подписывая, в разные места рассылает и служит мне органом всемилостивейше возложенного на меня дела».

По мере того как отряд князя Голицына подвигался к Оренбургу, а генерал-майор Мансуров двигался по Самарской линии и очищались крепости, занятые мятежниками, главнокомандующий не имел надобности оставаться в Казани и признавал более удобным находиться вблизи действующих отрядов. Уезжая из города, А.И. Бибиков просил казанского губернатора фон Брандта вступить в управление частью Оренбургской губернии впредь до восстановления деятельности оренбургского губернатора Рейнсдорпа[342].