Пугачев и его сообщники. 1774 г. Том 2

«Башкирцы, живущие около Верхнеяицкой дистанции! – писал полковник Ступишин[448]. – Ведомо мне, что меж вами всякая дурость и шатание и вы ждете, что к вам придет от Оренбурга с великой силой оный вор и самозванец Емелька, который, будучи простым казаком и из самого подлого рода, дерзнул назвать себя государем Петром III и вам якобы великие милости обещает и будете вы якобы жить без закона, как звери в поле. Я вам говорю – тому не верьте и никаких милостей от вора не ждите; я вам говорю по долгу службы и присяге и по воле всемилостивейшей государыни нашей, от которой нам должно ждать милости, а не от вора. Оный Емелька, уверяю вас, скоро войсками ее императорского величества будет пойман и достойную по делам казнь примет, да все те, кто его слушает, также не жди себе пощады, все также казнены будут. Ее императорское величество прощает только тех, кто раскаяние приносит, а не нераскаянных злодеев.

Башкирцы! Я знаю все, что вы замышляете; только знайте же и то: ежели до меня дойдет хоть какой слух, что вы, воры и шельмы, ждете к себе тех воров и им корм и скот и себе стрелы и оружие припасаете, то вы, шельмы этакие, готовьте этот скот, баранов и коров для меня с командой, ибо я, услышав что-либо о вашей шалости, тотчас на вас со всей моей командой из Верхнеяицкой, Магнитной, Карагайской и Кизильской крепостей пойду и с пушками, и тогда вы не ждите пощады: буду вас казнить, вешать за ноги и за ребра, дома ваши, хлеб и сено подожгу и скот истреблю. Слышите ли? Если слышите, то бойтесь: я не люблю ни лгать, ни шутить. Вы меня знаете, и я вас очень хорошо знаю.

Сего числа около Верхнеяицкой пойман башкирец Зеутфундинка Мусин с воровскими татарскими письмами от злодеев, и ко мне оный башкирец приведен, и, хотя он немой, однако ж теми имевшимися у него воровскими письмами довольно приличается, и того ради я велел оные письма, при народном собрании, сжечь и сожжены от профоса, а тому вору-башкирцу велел я отрезать нос и уши и к вам, ворам, с сим листом от меня посылаю.

Говорю вам, башкирцы, если впредь кто с такими письмами будет пойман, велю пытать накрепко, а также нос и уши отрежу; знайте же то, воры, и ужасайтесь! Вы народ еще дикий и неразумный, и мне вас жаль, и я вам говорю именем ее императорского величества всемилостивейшей государыни нашей, что все те, кто будет верен и к злодеям не пойдет и на жительстве останется или даже хотя и был в злодейских толпах, но чистосердечное Богу и ее императорскому величеству раскаяние принесет, тот весьма помилован будет…

Башкирцы! Приказываю вам: если у вас есть какие татарские воровские письма, выдать их мне; хуже будет, если найду сам или сам за ними к вам приду; выдайте мне, если есть люди кто их вам разносит и вас мутит, тоже хуже будет, если приду сам этих воров искать, – не ждите пощады. Всего же лучше советую вам, кто из вас хочет быть благоразумен и истинным верноподданным ее императорского величества, тот явись ко мне в Верхнеяицкую в комендантскую с семьей и о своей верности заяви мне, и я по усмотрению или домой отпущу, или оставлю на время в крепостях и дам вам места, где кочевать, а неимущим и хлеба дам. Вы думаете, и злодеи вас учат, что у меня хлеба нет; мало ли чего злодеи ваши толкуют и письма свои воровские шлют, только вы пожалейте сами себя, свой живот и свои семейства, говорю вам толком.

Башкирцы! Ежели же вы, получив от меня лист, который мной сего числа по всем крепостям Верхнеяицкой дистанции всенародно с барабанным боем объявлен, воровских писем и людей, с ними подосланных, не выдадите, или сами о покорности своей мне не заявите, то я с вами поступлю по власти мне данной и без всякой пощады. Знайте, кто из вас явится и о своей верности ее императорскому величеству заявит ложно, тот по великом истязании будет казнен.

Думайте! Срок башкирам, живущим близ крепостей, – три, а прочим – семь дней, иначе я буду с вами по-своему распоряжаться, как долг мой велит мне».

Хотя после такого воззвания и явилось к Ступишину 330 семей, но впоследствии башкирцы поддались влиянию вожаков и решились отстаивать права мнимого государя.

В Белорецкий завод стекались отовсюду новые толпы мятежников, приходили поодиночке заводские крестьяне, яицкие казаки, успевшие скрыться от преследования и пробравшиеся разными путями в Башкирию, приходили калмыки, сакмарские и красногорские казаки и проч. Словом, к началу мая Пугачев был окружен новой толпой от 4 до 5 тысяч человек. Считая себя достаточно сильным для того, чтобы вновь проявить свою деятельность, самозванец 2 мая выступил из Белорецкого завода по направлению к Верхнеяицкой линии, где его всего менее ожидали и где за малочисленностью гарнизонов он мог рассчитывать на более легкий успех.