Пуговицы и ярость

О, как мне нравились эти слова! Но в ту же секунду я подумал о моей Пуговице. Она-то никогда не говорила мне подобного и, как я полагал, вряд ли собиралась сказать. Однако даже мысль об этом заставляла мой х*й тревожно привставать. Я хотел полностью покорить ее, низвести до предела. И поэтому Жасмин была мне совершенно безразлична.

И тут я почувствовал, как ее губы касаются моих. Прикосновение было нежным, словно цветочные лепестки, и при этом весьма страстным. Я ощутил ее возбужденное дыхание, и мгновение спустя ее рука обвила мою шею, припечатав мою физиономию к ее лицу.

Черт, как я мог целовать ее раньше? Сердце мое даже не дрогнуло, а тело никак не отреагировало на прикосновение. И ни единой мысли о «игровой» комнате. Я оставался холодным, словно рептилия.

Ну куда ей до моей Пуговицы?

Я демонстративно отстранился от нее.

– Жасмин, у нас все.

Миндальничать с нею я не мог, ибо не хотел, чтобы она под каким бы то ни было предлогом вновь оказалась в «игровой» комнате.

– Но… Видишь ли, никто, кроме тебя, меня не возбуждает. И никто не сможет так знатно отделать меня.

Она говорила совершенно искренне, полностью открыв свои карты. И от этого ее лицо перекосилось гримасой, уничтожившей все ее красоту. Я только что и смог пролепетать:

– Прости…

– Но если она тебе не важна, отчего нам не начать еще раз?

Мне стало противно. Вот Пуговица никогда не унижалась до того, чтобы показать свою слабость. И это мне в ней нравилось.

– Да потому что я больше не хочу тебя, – сказал я.

Да, таким я был говнюком и в тот момент не преминул напомнить ей об этом факте. И хотя на Пуговицу мне, в принципе, было тоже наплевать, желания моего члена были превыше всего. А он стремился лишь к ее пи*де – и ни к какой иной.

Глава пятая Перл

Я наблюдала за ним через окно. Прошло уже несколько дней, но я не подпускала его к себе на пушечный выстрел. Мне совсем не понравился наш разговор в машине, когда он наговорил мне всякой херни. Впрочем, я тоже была хороша.

Я скучала без него.

И вот теперь я смотрела на него, любуясь рельефными мускулами. Кроу прогуливался по своим виноградникам, держа руки в карманах брюк, а рядом с ним семенила какая-то женщина. Платье и шляпка у нее выглядели весьма эффектно. Лица мне толком разглядеть не удалось, но, по-моему, она была очень даже ничего. Кажется, она работала на винодельне Кроу.

Или заведовала сбором урожая. Впрочем, какая разница?

Она шла рядом с ним и в какой-то момент взяла его за руку. Меня кольнула ревность, но я сразу же погасила это чувство. Я сама сдуру вообразила, что что-то для него значу, так какое мне дело до невинного прикосновения? Если бы Кроу увидел, как я обнимаю Ларса, то он вряд ли бы разволновался из-за этого.

Тем более я никогда не страдала от ревности. Ведь я спала с человеком, который был холоднее мороженой рыбы. А стоило его сердцу хоть чуть-чуть оттаять, он сразу же посылал меня подальше, ибо убедил себя, что никакое чувство не может поселиться в его душе.

Да, он был ни плох, ни хорош. Он называл себя мерзавцем, но я видела людей и похуже. Конечно, он хлестал меня плеткой, но все это происходило по обоюдному согласию. Я сама хотела этого.

Откуда же у него такая ненависть к себе?

Затем он навис над своей спутницей, причем я отчетливо могла видеть его уложенную волосок к волоску прическу и проступившую щетину и вдруг затосковала по прикосновению его губ. Уже несколько дней у нас не было никакого секса, и я стала беспокоиться. И хотя ум мой был свободен, тело жаждало удовольствий.

Оно хотело ощущать его член.

Оно хотело ощущать удары его кожаной плети. Хотело чувствовать, как он прихватывает меня за задницу, а потом трахает сзади. Хотело, чтобы он пожамкал мои соски…

Я хотела его, но была слишком горда, чтобы самой сделать первый шаг. Однако я умела играть в гляделки, тем более что мне пока хватало моих пальцев, чтобы удовлетворить желание. Тем более, учитывая его одержимость сексом, сдаться он должен был первым. И весьма скоро.

Я видела, как женщина подошла к нему вплотную и поцеловала его в губы, причем ее рука так и осталась на его запястье, словно они были старыми любовниками. Поцелуй был нежным и горячим…

И я не выдержала.

Я и не знала, что способна так разозлиться.

Нет, серьезно – в меня натурально вселился бес.

Кровь вскипела, и мне захотелось убить его.

Ревность поглотила меня всю без остатка. До этого момента я просто старалась убедить себя, что ничего больше не испытываю к этому человеку. Ведь он был для меня похитителем, моим тюремщиком – и вдруг все мое существо обуяла жгучая, неодолимая ревность, какой я и не могла у себя подозревать.

А я говорила, что принадлежу ему. Он трахал меня на моей же постели, и я выполняла любое его желание. И наша с ним связь помогала мне ощущать, что я хоть кому-то нужна, что я не где-нибудь, а дома. И я позволила ему покорить мою строптивость.

А теперь он целовался с другой.

Мне хотелось рвать и метать – и это еще мягко сказано.