Пуговицы

Раньше я никогда ничего не покупала на улице, это считалось дурным тоном. Я взмахнула рукой и устыдилась этого жеста: мне показалось вульгарным подзывать к себе пожилую женщину таким образом. Но она быстро и охотно пошла в мою сторону, поставила у моего носа плетеную корзину и откинула накрахмаленную марлю. У меня захватило дух. Аккуратными горками здесь было сложено настоящее богатство: подрумяненные, лоснящиеся от меда, усыпанные сахарной пудрой сладости, имеющие форму расслоенного ромба. Как это было вкусно! Потом я снова купалась, и море благодарно слизывало с моих рук мед и патоку.

Я была на пляже так долго, что не заметила, как на набережной зажглись фонари, сиреневые сумерки надвинулись откуда-то из-за гор, алое солнце быстро нырнуло за горизонт и на город совершенно неожиданно обрушились совершенно осязаемые потоки густого цветочного запаха. Днем он был едва слышен, а к вечеру клумбы ожили и заполнили все пространство стойким ароматом ночных фиалок. Правда, его настойчиво теснил другой запах, такой же дурманящий, сочный, исходивший от мангалов с шашлыками и огромных медных чанов с пловом, который продавали прямо на улице. Набережная начала заполняться нарядными гуляющими парами. Странно, мне казалось, что в апреле здесь не так много людей.

Пора было уходить. Я купила порцию плова и съела его, сидя на парапете, наблюдая за людьми, за тем, как они чинно прохаживаются, рассматривая мольберты уличных художников, как кавалеры усаживают своих спутниц перед этими мольбертами и томятся в ожидании шедевра. Я решила, что завтра обязательно куплю себе бумагу и краски…

Ночь вступила в свои права, а жизнь на набережной разгорелась с новой силой. Все громче гремела музыка, а толпы отдыхающих сновали из стороны в сторону, как на вокзале или вещевом рынке. Я заметила, что некоторые художники, закончив работу, сгрудились на пустынном пляже у костра и жарят мидии, откупоривают бутылки с пивом и, кажется, собираются здесь ночевать…

Свое новое жилище я нашла с трудом, а когда наконец открыла знакомую калитку, то увидела, что жизнь во дворе бьет ключом. Семейство из четырех человек оккупировало стол и за обе щеки уплетало жирных вяленых бычков, парочка молодоженов уединилась в гамаке под развесистой акацией, мужчины во главе с хозяином устроились на табуретах под фонарем и азартно играли в карты. Мария Григорьевна, как царица, восседала у порога в большом плетеном кресле. И двор, и дом, и сад, и сама пожилая хозяйка этих владений — все было так не похоже на другие владения и другую бабушку там, в горах. Я поздоровалась, но никто не ответил. Я быстро юркнула в свой сарайчик и растянулась на прохладной постели, машинально пошарила под матрасом, нащупывая деньги. Их не было. Я перетрусила все белье. Тщетно. Хорошо, что хоть за проживание заплатила вперед!

То, что денег не было, не очень меня огорчило. Это означало лишь то, что завтра наступит новый день, в котором будут незапланированные заботы. Но я к этому привыкла.