Пункт назначения – Прага

– Согласен. Но это их принцип работы. Поэтому мы сейчас едем в Мюнхенгрец, там заночуем – благо, это уже Протекторат Богемии и Моравии, нас там никто проверять не станет – а утром через Мельник двинем в Прагу. Надо нам этого мистера Виснера прояснить, а никто лучше живого Власова этого сделать не сможет… – Трегубов вздохнул, глянул на суетящихся возле самолёта разведчиков и добавил: – Да, Лёша, ты насчет командирства своего не тревожься. Я с вами до Праги, явку вам обеспечу, со СМЕРШем Первого Украинского, какой по этой теме назначен главным, свяжу плотно – и всё, дальше без меня. Командуешь группой ты, это не оспаривается. Делить власть – хуже нет, по себе знаю….

Савушкин сконфуженно улыбнулся.

– И в мыслях не было, товарищ подполковник….

Трегубов махнул рукой.

– Было, не было – не важно. Просто разъясняю ситуацию, чтобы недопонимая не было…Я тут по другому вопросу, меня в Праге другая группа будет ждать, от соседей. Есть такой городок Яхимов[21], близ Карловых Вар, сейчас там американцы. Соседи получили их согласие на присутствие в их зоне.

Савушкин удивлённо произнёс:

– К американцам? Зачем?

Трегубов усмехнулся.

– Много будешь знать – скоро состаришься. Минералки решили испить вволю. – Глянув на самолёт, добавил: – Жаль, эта сноповязалка всего на двух человек рассчитана…

Тут к офицерам подошёл лейтенант Котёночкин.

– Товарищ подполковник, развернули. Какие будут приказания пилоту? Он интересуется…

Трегубов махнул рукой.

– Пущай летит с богом, только сидор мой пусть вам скинет. Его уже в Олау ждут, лететь два часа, а уже темнеет…

Вскоре «физелер-шторьх», несколько раз чмыхнув мотором и выпустив клуб сизого дыма, завёлся, ровно зарокотал, и, подпрыгивая на неровностях луга, побежал, живо набирая скорость, на северо-восток – чтобы всего метрах в пятидесяти от «хорьха» разведчиков оторваться от земли. Савушкин только покачал головой – до чего ж техника дошла…. С такими самолётами никакие парашюты не нужны – он же на любую просёлочную дорогу сядет, на любой более-менее ровный лужок – в общем, на любой пятачок!

– Товарищ майор, а какая у него дальность полёта?

Трегубов улыбнулся.

– Думаешь, его вместо вашего «дугласа» использовать?

– Есть грех. Он ведь без всякого риска довезёт куда угодно! Ежели ночью – так его вообще никто не заметит! Стрекочет что-то в небе, типа нашего У-2, а что – поди разберись…. Довезёт, как в плацкарте!

– Довезёт. Но одного человека. Двух – в перегруз. Без всякого багажа. И радиус действия – сто восемьдесят километров всего. Как у У-2. Только «немец» чуток поудобнее…

Савушкин разочарованно вздохнул.

– Нет в мире совершенства….

Трегубов кивнул.

– Нету. Я эту стрекозу взял, потому что через немцев лететь, на У-2 это никак не возможно, а на этом – запросто! – Трегубов едва заметно улыбнулся, а затем, согнав улыбку с лица, промолвил уже вполне серьезно: – Ладно, давай грузиться, нам ещё в Мюнхенгреце где-то отабориться надо. А это тоже надо с умом…

Изрядно побуксовав по мокрому лугу, «хорьх» выбрался на просёлок – и через четверть часа оказался среди густого потока крестьянских возов, тяжело нагруженных какими-то мешками, ящиками – просто дощатыми, иногда – зелёными, явно армейского образца, и коробками, в основном серо-болотного цвета. Угрюмые возчики, лениво погонявшие своих откормленных лошадей, и изредка мелькающие среди телег полицейские, столь же лениво подгонявшие селян – указывали на то, что этот поток – продукт немецкой системы налогообложения, или, что скорее, принудительного изъятия продуктов для нужд «тысячелетнего Рейха». Некрасов, глядя на всё это, презрительно сплюнул.

Трегубов, покачав головой, спросил негромко:

– Что, Витя, раздражает тебя это?

Снайпер угрюмо буркнул в ответ:

– Бесит. – Помолчав, добавил: – Война вот-вот кончится, а эти продолжают немцам жопу лизать. Противно…. Сытые все, справные, молодые мужики – а хуже баб….

– Так потому и сытые, что без пререканий снабжали немцев всю войну.

Некрасов с горечью в голосе ответил:

– У нас вся страна, от границы до Волги, почитай, разорена вконец, куда ни глянь вокруг – вместо сёл пепелища да погосты, иные города из одних руин, люди, уцелевшие, в землянках живут, мёрзлой картошке рады…. Детки с прозрачной кожей рождаются с голодухи… А эти…. Гладкие, сытые, мордатые… А кончится война – тоже побегут в пострадавшие от немцев записываться!

Трегубов кивнул.

– Побегут. И мы их запишем. Исходя из послевоенных раскладов.

Некрасов тяжело вздохнул.

– Да понимаю я всё, товарищ подполковник. Просто пакостно на это смотреть…. Словаки – и те вон восстание подняли, поляки, пусть и не наши – партизанили, немцам вредили, как могли, Варшаву, вон, подняли на бунт, хотя и без пользы… Венгры – и те вместе с нами Буду штурмовали, хоть и союзниками немцам считались. А эти…. Свои шпикачки да пиво выше совести ставят. Да и есть ли она у них, та совесть…

Трегубов покачал головой.

– Всё ж чехи тоже против немцев воюют – в своём корпусе[22]. Так что не все они совесть за колбасу продали…