Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

Третьей категорией женщин, нуждавшихся в особой защите от изнасилования, были рабыни. Как уже говорилось, рабыни считались более или менее приемлемым объектом проявления сексуальной активности для холостяков. Сексуальное использование рабынь могло принимать формы как отдельных случайных сношений, так и постоянного полупризнанного сожительства. Церковники учили, что для неженатого мужчины грешно заниматься сексом с какой бы то ни было женщиной независимо от ее социального положения, но на деле они допускали определенные нарушения этого правила и лишь следили за тем, чтобы холостяки имели сексуальные контакты лишь с женщинами определенных социальных групп и не в периоды поста. Эти поблажки не распространялись на женатых мужчин, у которых был законный путь сексуального удовлетворения. Однако, принимая решение, как поспупить с мужчинами, нарушившими супружескую верность сожительством с рабынями, церковники вынуждены были учитывать и наличие сексуальной греховности со стороны женщины.

Византийское наследие включало в себя два варианта подхода к проблеме. Первый, то есть византийское гражданское право, усвоенное Болгарией в виде устава «Закон судный людем», требовал жесткого обращения с мужчиной, нарушившим брачные клятвы сожительством с рабыней: его могли подвергнуть телесному наказанию, а рабыню продавали в другую страну, дабы она более не искушала виновного⁸³. Согласие или его отсутствие со стороны рабыни в расчет не принимались. Она не получала никакой компенсации за нанесенное ей оскорбление. Напротив, она рассматривалась как всего-навсего орудие непрестанного искушения своего хозяина. Однако святые Отцы, как, например, святой Василий и Никифор Константинопольский, относились к рабыням с большим сочувствием. Они пытались провести разграничение между теми из них, кто спал с хозяином добровольно и кто делал это по принуждению. В первом случае женщине полагалось наказание за прегрешение в виде епитимьи за блуд, во втором — женщину следовало счесть невиновной?⁴.

Славянские уставы не включали в себя соответствующей нормы византийского светского права, ибо предпочтение отдавалось альтернативным церковным правилам. Многочисленные славянские тексты повторяют указания святых Отцов?⁵. В отличие от своих византийских предшественников, ряд славянских церковнослужителей признавал, что рабыни действовали исключительно по принуждению; они не имели права отказать поползновениям своих хозяев. Как говорится у одного из авторов, рабыня принадлежала своему хозяину душой и телом; и по этой причине именно хозяин нес всю полноту ответственности, беря на себя инициативу вступления с рабыней в сексуальную связь⁸⁶. На этом основании рабыня никогда не была ответственна за запретные сексуальные контакты со своим хозяином; и потому именно на него необходимо было налагать епитимью, но никак не на нее⁸⁷.

В этом ключе в славянском церковном праве господствовала традиция, согласно которой рабыня, принесшая хозяину ребенка, обязательно отпускалась на волю, на хозяина же налагалась годичная епитимья. Есть много указаний на то, что подобная практика не проводилась в жизнь, хотя эта норма довольно часто упоминается в номоканоне⁸⁸. Если бы эта норма действовала безоговорочно, не было бы нужды специально оговаривать в «Русской Правде» обязательность освобождения на волю сожительницы хозяина и ее детей после его смерти. Епископ Нифонт соглашался с тем, что церковное право предписывало освобождать рабыню после того, как она рожала хозяину ребенка, но признавал, что русский обычай несколько иной⁸⁹. Если неверующая рабыня-сожительница, имевшая связь только со своим хозяином, решала принять православие, священнику разрешалось принять ее в лоно Церкви, не требуя предварительного отречения от сожительства в блуде⁹⁰. Именно подобным образом ряд священнослужителей-славян намекал на то, что, как они полагали, рабыня, спавшая со своим хозяином, не несла на себе никакой вины.

Полагая, что рабыня может оказаться невинной жертвой, славянские священнослужители ставили себя в затруднительное положение. Рабам полагалось повиноваться своим хозяевам как согласно гражданскому, так и церковному праву; и все же в данном случае повиновение означало безропотное принятие греха. Церковники оказывались перед дилеммой: если закрыть глаза на секс по принуждению, то будет проигнорировано серьезнейшее нарушение принципов церковного права, если же сексуальную эксплуатацию рабынь начать преследовать точно так же, как насилие над свободными женщинами, то это явится поощрением неповиновения господину. Ни один из этих подходов не являлся удовлетворительным; и потому церковники пытались отыскать компромисс путем прощения рабыни и одновременного неналожения сурового наказания на ее хозяина.

Права хозяина вмешиваться в сексуальную жизнь рабыни не сводились к личному насилию. В покаянной литературе точно так же клеймилось как грех понуждение хозяином рабыни вступить в нежеланный ею брак или запрещение законным образом оформить желанный для нее союз⁹¹.