Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

В летописи он впервые появляется под 1387 г. в рассказе «О Смоленском побоище». В этом году Юрий, еще, вероятно, совсем молодой человек, принял участие в походе своего отца, великого князя Смоленского Святослава Ивановича, на отнятый у него Литвой город Мстиславль. Несмотря на симпатию к смолянам, летопись сообщает, что они «много зла, идуще, учи-нимша земле Литовьской... Иных литовьских мужей смоляне изымавше, мучаху различными муками и убиваху; а иных мужей, и жен, и младенцов, во избах запирающе, зажигаху». Был даже изобретен новый вид массовых казней: разводили бревна стен домов, между бревен закладывали руки людей и сжимали их бревнами от угла до угла. Вешали ярусами по всем четырем стенам дома «...и тако по многым храминам створиша, и зажига-юще огнем во мнози ярости». Младенцев натыкали на копья или вешали на жердях, «аки полти, стремглав; нечеловечьне без милости мучаху». Одиннадцать дней смоляне безуспешно осаждали Мстиславль, пока не появились литовские войска во главе с братьями Ольгердовичами. В битве на р. Вехре они одержали победу, убили великого князя Смоленского Святослава Ивановича, захватили в плен и увели в Литву его сыновей Глеба и Юрия. Последнего литовцы посадили на княжение в Смоленске «из своей руки». В этом же году Смоленщину охватил такой страшный мор, что в городе «осталося точно десять человек»⁹¹.

Вторично Юрий Святославич появляется в летописи через восемь лет, когда в 1396 г. разразилась междоусобная борьба, осложненная вмешательством не только Литвы, но и тестя Юрия — Олега Рязанского. Летописец подчеркивает, что участники схватки были между собою «в ненавести велице», причиняли «много зла», добивались корысти и богатства. Все это может быть отнесено не только к противникам Юрия, но и к нему самому, и к его сторонникам, среди которых был и Семен Мстиславович Вяземский. В то же время в изображении летописи Юрий скорбит великою печалью о судьбе своей отчизны и своих бояр, просит помощи против Литвы «с велики рыданием и плачем». В результате борьбы Юрий потерял Смоленск, захваченный Витовтом, и свою жену, уведенную в плен в Литву. В 1407 г. он получил от московского князя в наместничество Торжок, где и произошла уже известная нам трагедия?². Судьба Юрия Смоленского представляет для нас исключительный интерес — трудно найти другую личность, в которой бы столь конкретно и зримо проявились бы социальные условия и нравы эпохи. Юрий был прямым участником княжеских усобиц, крамол, военных походов, в которых обыденными являлись массовые убийства и изощренные казни. Поскольку в летописи нет и намека на то, что все это вызывало у Юрия какое-либо осуждение, можно полагать, что виденное воспринималось им как должное.

Очень может быть, что на совести Юрия была не одна загубленная напрасно — не в бою и в поединке — человеческая жизнь. Не исключено, что среди его жертв были дети и женщины, а это психологически готовило его к страшной расправе над Ульяной.

Можно сказать, что жизнь Юрия протекала в условиях, когда, по словам летописца, «помрачись солнце и бысть тма, и потом солнце явися, кровавыя лучя изпущающе з дымом»⁹³.

Однако личность Юрия далеко не однозначна. Захват литовцами Смоленска вызывает у него скорбь и тугу великую, горесть души, рыдания и плач. Как ни велико его стремление владеть отчизной и дединой, Юрий готов отдать Смоленск московскому князю, только бы не владела им «поганая» Литва. Летопись и ее читатель не может не сочувствовать Юрию, потерявшему не только свое княжество, но и отца, убитого на войне, брата и жену, уведенных в плен. И не всегда Юрий был жесток: летопись отмечает, что, убив в Смоленске литовского наместника Брянского князя Романа, он беспрепятственно отпустил его жену. Перед нами человек, который не только причинял страдания другим людям, но и сам их познал в полной мере. Не случайно летопись дает понять, что перед смертью Юрий испытал раскаяние за содеянное. Несомненно, Юрий не только принял жестокие условия своей жизни — он их сам активно формировал, и он же стал их жертвой. Перед нами — личность незаурядная, трагическая, способная на сильную страсть, но какую? Как утверждает летописец, к Ульяне Юрий испытывал лишь «плотское хотение», невозможность удовлетворить которое вызвала у князя приступ ничем не сдерживаемой ярости. Ярость от невозможности обладания Ульяной и составляет содержание страсти Юрия.