Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

В письмовники попали и более ранние образцы любовных посланий, написанные прозой и датируемые началом XVII в. К ним относятся образцы посланий от отрока к отроковице — «не-престанныя любве» — и от отроковицы к отроку: «...яко же огнем сердце мое попаляеши и образом прекрасным составы моя сумняеши, яко стрелою, утробу мою уязвляеши, веселым же зрением и словесы медоточными душу мою возвеселявши, и лепыми устами расслаблявши все тело мое»².

В дошедших древнерусских любовных посланиях, как правило, нет слишком откровенных упоминаний о любви, свиданиях, поцелуях и проч. Пол адресата также зачастую неразличим, если нет соответствующего заглавия. В сборники предпочитали переписывать, по-видимому, такие послания, в которых «плотские» признанця выражались неявно, затушевывались темой духовной любви. Поэтому когда автор говорит о своих сердечных страданиях, вызванных «сладостной» внешностью адресата другого пола, то нередко трудно бывает определить, любовное или только «дружеское» послание перед нами.

С этой точки зрения представляют интерес три образца посланий инока к инокине, списанных мельчайшей скорописью в кирилло-белозерском письмовнике ГПБ Q.XVIL67, самого начала XVH в., на л. 212о6. — 213. Последнее из этих посланий, возможно, любовное³.

В первом послании автор, уже будучи иноком, пишет инокине о том, что он хочет успокоиться от каких-то мирских переживаний, «достигнута в пристанище зело волнящагося и возвышающегося преизлиха, паче превысоких гор, сверепаго и много-мятежиаго моря мирскаго». Из второго послания узнаем имя автора. Он подписался тайнописью: «...ничтоже сый к десяттосу-губну двоесотно со соморичным и к шестьсотну десятично со единицею кланяюсь», т. е. 10, 10, 200, 8, 600, 10, 1 — Iicuxia. Возможно, этот Иисихия, так хорошо сказавший о «сверепом» море мирском, и написал третье, как нам думается, любовное послание.

В послании восхваляется благочестие и непорочность молодой инокини, «краснейшей и сладчайшей паче всех сверстниц, в ту сущем месте иночествующих». В этом нет ничего необычного. Но конец письма производит другое впечатление. Автор заканчивает письмо, признаваясь в каком-то своем «желании», от которого ужасается его «мысль». «К тебе же паки желание привлачит мя. Како изображу лица твоего радостное, и красоту, и честное ти хождение, старческое мудрование во юносшем теле... Мысль моя убо ужасается, сердце же подвизается, и язык связуется. Не могу удержати сладости, побеждаюся всеми неизчетно добрыми ти и изсгупаю умом. Побеждает же мя желание». Подобный конец заставляет думать, что инок не смог остановиться на изъявлениях только духовной любви к инокине⁴.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Лихачев Д. С. Любовное письмо XVII в. // Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института им.'А. И. Герцена. Т. 67. Л., 1948. С. 38 - 39.

² См. сборники: БАН, собр. Н. К. Никольского, No 45, нач. XVH в. Л. 125 — 125о6.; РНБ, Софийское собр., No 1546, перв. треть XVH в. Л. 116 — 116об.; Калининского педагогического института, No 1 (29), сер. XVII в. Л. 7о6. — 8; РГАДА, собр. РО Московского гос. архива бывш. Министерства иностранных дел, Nq 914, кон. XVII в. Л. боб. — 7. Ср. также образец послания «К невесте, ко отроковице» в сб.: РГИМ, собр. Уварова, No 848, пер. пол. XVII в. Л. 413.

³ К Кирилло-Белозерскому монастырю был приписан, например, женский монастырь Воскресения Христова. См.: Никольский Н. К. Кирилло Белозерский монастырь. Вып. 2. СПб., 1900. Т. I. С. 224.

⁴ Полный текст послания публикуется в наст, изд.: С. 155.

А. М. Панченко СКОМОРОШИНА О ЧЕРНЕЦЕ¹

В рукописи ГИМ, музейное собр., No 516, содержится неизвестная скоморошйна о чернеце². Этот памятник несомненно фольклорного происхождения, причем он не «говорился», как раешник, а распевался. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что рефрен каждой строфы снабжен примечанием «2^К» — следовательно, мы имеем дело не только со стихотворным рефреном, но с припевом.

Текст скоморошины несомненно входил первоначально в состав обширного песенника: он предваряется цифрой «122», проставленной тем же почерком, что и цифры перед каждой строфой, а следующие за ним русские транслитерации польских песен (листы в рукописи переставлены в обратном порядке) «В садечку была, рвала ягоды» и «Ой, приехав жовнер до жида» — цифрами «123» и «124». Публикуемый памятник, попавший в письменность в начале ХУШ в. (так датируется та часть рукописи, где читается скоморошйна), где-то в середине этого столетия подвергся редакторской правке (почерк помет и добавлений характерен именно для этой поры).