Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

В настоящем виде былина о Хотене Блудовиче кажется своеобразным черновым наброском истории Василия Буслаевича, в котором «карнавальная» тенденция еще не нашла своего полного воплощения. Вместе с тем не следует забывать, что дошедшие до нас записи былины — не оригинальные новгородские тексты, но их позднейшие переложения, претерпевшие значительные изменения. Так, в истории Хотена Блудовича забыто даже его новгородское происхождение. Сходство этого героя с киевскими богатырями подозрительно соответствует поздней «киевизации» былины.

Особенностью развития былинного эпоса на Русском Севере является заметное стремление к унификации, выравниванию разных былин по общему нравственному канону. Вполне понятно, что для крестьян Севера особенности новгородского эпоса не были так значимы, как для новгородцев, вниманию которых этот эпос первоначально предназначался. Эстетические пристрастия и нравы новгородской вольницы во многом отличались от крестьянских — дело не в какой-либо иной культурной ориентации, но скорее в особой расстановке акцентов. Новгородская традиция нарушала то, что по аналогии с концепцией литературного этикета, обоснованной Д. С. Лихачевым (Лихачев 1971), можно было бы назвать этикетом фольклорным. Эпос являлся «высоким», серьезным жанром, вторжение же в эпические песни карнавальной стихии — явление преимущественно новгородское, во всех случаях — городское. В крестьянской среде оно полного понимания не вызывало, и те эпизоды былин, при знакомстве с которыми от души веселилась новгородская молодежь, крестьян могла шокировать. Так, в различных версиях былины о Василии Буслаевиче сказители стремились сгладить вызывающую грубость и агрессивность этого героя, найти ей пристойное объяснение, иногда же вносили в рассказ о подвигах Василия явное его осуждение. Особый радикализм переработки истории Хотена Блудовича вплоть до полного забвения ее новгородского происхождения объясняется, по-видимому, тем, что оригинальная версия этой былины казалась особо неприличной для ее позднейших слушателей. Очевидно, повышенная сексуальность, столь отличавшая Блуда, не была чужда и его сыну Хотену, чьи подвиги могли напоминать отмеченные выше эпизоды биографий Гильгамеша, Геракла или Лемминкяйнена.

Общей чертой эпоса классического типа является подчеркнутая скромность и благородство его идеальных героев. В русской традиции эта тенденция была обострена наложением государственной идеологии — жизнь богатырей полностью подчинена служению родине, и даже вполне приличные истории брачного характера оказываются неприемлемыми для сказителей. Как отмечал В. Я. Пропп, для былинной традиции было характерно особое целомудрие во всем, что касалось отношений героев с представительницами прекрасного пола (Пропп 1958). Используя популярные в разных эпических традициях героические сюжеты, обычно завершавшиеся браком, сказители русских былин пересказывали их по-своему. Когда в полном соответствии с общим эпическим каноном Добрыне предлагается жениться на спасенной им от Змея Горыныча Забаве Путятичне, богатырь решительно отказывается. В тех случаях, когда богатыри вступают в брак, это обычно приводит к трагедии. Так, в былине о Дунае, развивающей известный во многих героических традициях сюжет — поединок и женитьба героя на богатырской деве, повествование заканчивается гибелью обоих супругов. В тех случаях, когда богатыри пытаются спасти свою жену или невесту от похитителей, женщина неизменно оказывается предательницей, перешедшей на сторону врага и стремящейся погубить своего мужа: таково развитие событий в былинах о Потоке, Иване Годиновиче и позднем сказании о жене Соломона. Показательно, что в былине о Потоке названые братья героя с самого начала отказываются помогать ему в столь недостойном, по их мнению, занятии, как погоня за похищенной женой.