Пушкарева - «А се грехи злые, смертные…». Любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России

⁷⁰ Семенова-Тян-Шанская О. П. Жизнь «Ивана»//Записки императорского Российского Географического общества по отделению этнографии. СПб, 1914. Т. 39. С. 59.

⁷¹ Успенский Г. И. Власть земли // Успенский Г. И. Собр. соч. В 9 т. М.: Гослитиздат, 1956. Т. 5. С. 186.

⁷² Вишневский А. Г. Ранние этапы... С. 122.

⁷³ Жбанков Д. Н. Бабья сторона // Материалы для статистики Костромской губернии. Вып. 8. Кострома, 1891. С. 82. Цит. по: Вишневский. Ранние этапы... С. 123.

⁷⁴ Быт великорусских крестьян-землепашцев... С. 275.

⁷⁵ Энгельштейн А Указ. соч. С. 12.

А. В. Кирилина ЕЩЕ ОДИН АСПЕКТ ЗНАЧЕНИЯ ОБСЦЕННОЙ ЛЕКСИКИ

В прошлое и особенно в нынешнее десятилетие в российской лингвистике четко обозначились интерес к обеденной лексике как предмету исследования и стремление не только опубликовать не издававшиеся ранее «заветные» произведения литературы и фольклора (серия «Русская потаенная литература»), но и научно осмыслить феномен «непечатного». И все же обозначенную нами тему никак нельзя считать исчерпанной. В настоящей статье мы попытаемся показать еще один аспект значения обеденной лексики. Прежде, однако, остановимся на рассмотрении статей и монографий из числа новых публикаций, где проводится глубокий и разносторонний анализ русского мата, чтобы увидеть, какие аспекты этого лексического пласта уже исследованы. Это работы Б. А. Успенского 1983 и 1987 годов (переизданы в: Успенский, 1996), «Русская заветная идиоматика» (В. Буй, 1995), «Русский эротический фольклор» (под редакцией А. А. Топоркова, 1955), «Поле брани. Сквернословие как социальная проблема» (Жельвис, 1997).

Исследование Б. А. Успенского направлено на поиск мифологических и ритуальных корней мата: «...подобные выражения, ввиду своей архаичности, представляют особый интерес именно для этимолога и историка языка, позволяя реконструировать элементы праславянской фразеологии»¹. Устанавливаются ритуальные функции матерной брани, ее связь с культом земли, опосредованная через Мать-Землю связь с Богородицей и родной матерью, чем и объясняется запретность употребления об-сценных выражений. Особо подчеркивается табуированность как следствие сакральности этого типа языковых знаков: «именно сфере сакрального присуще особое переживание конвенцио-нальности языкового знака, обусловливающее табуирование относящихся сюда выражений, — тем самым обеденная лексика парадоксальным образом смыкается с лексикой сакральной»².

Аналогичная точка зрения развивается в работе В. И. Жель-виса (1997). Исследование строится на материале многих языков, проводится межкультурное сравнение. В качестве источника инвективного словоупотребления также рассматривается та-буированность: «...в процессе исторического развития мировая этика развивает две тенденции, выглядящие на первый взгляд как полностью противоположные. Это сакрализация всего связанного с генеративным циклом и одновременно —это сложный сплав профанного восприятия тех же фаллических символов с сохраняющимся в подсознании сакральным отношением к ним...

Ход такого развития в целом понятен: взгляд на отношения полов как на священный акт фактически означал очень строгое табу на пренебрежительный или насмешливый, т. е. противоположный взгляд. Инвективное, богохульное словоупотребление и есть один из вариантов нарушения такого табу»³. Говоря о карнавальном и о куртуазном как о результате взаимодействия сакрального и обыденного, автор пишет: «...в сущности, и карнавальное, и куртуазное мироощущение являют собой довольно сходное при ближайшем рассмотрении реагирование на одну и ту же ситуацию: невозможность физического контакта и необходимость вербализации естественных желаний»⁴.

Таким образом, исходной посылкой является запретность упоминания гениталий и вообще всего, что составляет содержание второго члена оппозиции телесный верх/телесный низ. Инвективы рассматриваются как инструмент эмоциональной разрядки, вербальной сексуальной агрессии, как средство экс-территоризации эмоций: нарушение табу играет роль катарсиса. В монографии В. И. Жельвиса в качестве одной из функций об-сценных инвектив называется сексуальная агрессия.

Иными словами, употребление ругательств связывается главным образом с демоном сексуальности. Аналогичный подход можно встретить и в «Заветной русской идиоматике» В. Буя, где рассматривается внутренняя форма «заветных идиом», а также их употребление с позиции теории речевых актов. При разъяснении значения фразеологизма исходят из его внутренней формы, то есть акцент делается, как правило, на «генитальном» характере идиомы. Так, словарная статья ебут и фамилию не спрашивают содержит следующее определение:

«Ебут и фамилию не спрашивают —неценз. сентенция, указывающая на ситуацию, в которой какие-либо лица предпринимают действия по отношению к субъекту, от которых он терпит ущерб, сопоставимый с ущербом от сексуальной агрессии, и не желают принимать во внимание никаких аргументов против этих действий»⁵.