Есть девочки, которые начинают с 9, 10, 12 лет, — это большею частью жертвы насилователей; главная же масса проституток (18%) принимается за свой промысел 16—17 лет — несколько раньше, чем европейские проститутки, для которых роковым в этом отношении является начало двадцатых годов их жизни — именно тот период, к наступлению которого за-дельная плата женщины, равняющаяся до пятнадцатилетнего периода мужской и потом постепенно уменьшающаяся, понижается, наконец, до половины мужской платы. Большинство европейских проституток удерживается от падения до конца этого кризиса, большинство же русских падает в самом начале его, что, конечно, зависит главным образом от неразвитости у нас женского труда.
Таким образом, бедность, всевозможные соблазны, молодость, неопытность, нравственная неразвитость, дурные условия труда — всё толкает женщину на путь порока. С отвращением, по необходимости, с чувством стыдливости начинает торговать собой эта целомудренная блудница; но мужчины и приноравливающиеся к их требованиям сводни скоро развращают ее окончательно. Положение приучает ее к бесстыдству и нередко доводит до отчаянного цинизма. <...>
Тирания любовников, тирания содержательниц, тягостность полицейской опеки, отвращение к своему промыслу, бессонные ночи и пьянство, чрезмерная половая деятельность, нищета и голод — всё это быстро разрушает здоровье проститутки; несколько раз страдавшая сифилисом, истощенная, некрасивая, отупевшая в своей смрадной обстановке, она вплоть до смерти принуждена влачить самое жалкое существование, продавая по временам за гроши свое тело, занимаясь сводничеством, мытьем полов, прошением милостыни и т. п. В Петербурге и в Москве публичная женщина изнашивается в продолжение пяти лет, и каждые пять лет личный состав здешних проституток совершенно обновляется. Значительная часть их сходит в могилу преимущественно от чахотки и изнурительного поноса. Ремесло и обстановка до того губительно действуют на здоровье проституток, что некоторые из них проводят в больницах около половины своей жизни. Девица Г., 22-х лет, 24 января 1864 г. поступила в Москве в публичный дом и в тот же день, по освидетельствовании ее врачом, — в больницу; затем в течение 6 лет она 29 раз была помещаема в больницу, в которой и провела 812 дней. Дочь нищеты — проститутка только на время может избавиться от своей ужасной матери, а затем она живет и умирает в той же нищете, которая родила ее. Исключения чрезвычайно редки, и этими исключениями являются немногие публичные женщины, которым удалось скопить деньжонки, поступить на содержание мужа или любовника, открыть непотребный дом и т. д. Масса же проституток осуждена вечно вращаться в одном и том же заколдованном круге. И те из них, которые бросают проституцию, очень скоро вынуждаемы бывают обстоятельствами снова браться за нее. Для таких женщин есть в Петербурге особые приюты, устроенные так нецелесообразно, что большинство поступающих в них на исправление экс-проституток покидает их раньше определенного срока. Вот по каким поводам публичные женщины оставляют разврат. Из московских проституток в пятилетие с 1858 по 1863 г. выехало — 51,86%, скрылось — 16,85%, оставило разврат — 8,22%, отдано на поручительство — 6,65%, умерло — 6,52%, поступило в услужение — 5,74%, вышло замуж — 4,5%.
Огромное большинство этих женщин, вычеркнутых из про-ституционных списков, вовсе не оставляет разврата, а продолжает заниматься им или в другой форме, или в другой местности; таковы, например, все отмеченные выехавшими и скрывшимися. «Оставившие разврат» и «поступившие в услужение» не перестают заниматься проституцией тайно, равно как отданные на поручительство и даже вышедшие замуж. Масса публичных женщин осуждена на проституцию вплоть до смерти; целые семейства сплошь и рядом живут одним только развратным промыслом; сестры с сестрами и матери с дочерями нередко составляют проституционные компании: из 1008 одесских проституток, например, было: матерей с 1 дочерью — 27; матерей с 2 дочерьми — 6; по 3 сестры вместе — 3; по 2 сестры вместе — 47.