Пушкин

Остановились Раевские в доме гражданского губернатора Тавриды Александра Николаевича Баранова. Это был самый молодой губернатор Крыма, ему исполнилось всего лишь 27 лет. Пушкин и раньше, в Петербурге, был знаком с ним и очень его уважал. Баранов был полон планов переустройства жизни губернии, но осуществить их не успел: он умер весной следующего года. Пушкин узнал об этом, находясь в Кишиневе, и записал в дневнике в 1821 году: «9 мая… Баранов умер. Жаль честного гражданина, умного человека».

Визит генерала Раевского для Баранова, безусловно, был значительным событием. По этому случаю губернатор устроил бал.

Пушкин с удовольствием танцевал на том балу, но и тут проявился его неуемный нрав: вместе со своим приятелем Николаем Раевским они эпатировали местное общество, нарочно болтали ерунду. Один из гостей записал потом: «За обедом у Баранова были два шалуна С.-петербургских, говорили такой вздор, что все рады были, когда они уехали»[49].

Семейство Раевских, подарившее великому поэту эти счастливые беззаботные месяцы, заслуживает внимания. «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского, – признавался Пушкин. – Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года; человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его будет более нежели известен. Все его дочери – прелесть, старшая – женщина необыкновенная».[50]

Генерал Николай Николаевич Раевский, участник русско-турецкой войны, польской кампании и войны 1812 года, был человеком очень известным. Происходил он из старинного дворянского рода, состоявшего в родстве с императором. Николай Николаевич был человеком отчаянной смелости: борьба за батарею Раевского, которую французы прозвали «могилой французской кавалерии», явилась одним из ключевых эпизодов Бородинского сражения.

Характер у Раевского был крайне жесткий, и в семье он был чуть ли не тираном. Решения его не оспаривались и даже не обсуждались. Супруга Николая Николаевича, Софья Алексеевна, хоть и была любима своим мужем, но права голоса в семье не имела. Раевский решал все единолично. Это он в 1812 году решительно взял с собой в действующую армию сыновей: 16-летнего Александра и 11-летнего Николая, несмотря на слезы их матери.

Рассказывали, что когда его дочери пришло время рожать и обсуждали, как лучше: в кровати или в кресле, – и тут решение принял боевой генерал – и никто не посмел ослушаться.

Раевскую Софью Алексеевну, приходившуюся внучкой великому ученому Михайло Васильевичу Ломоносову, хоть и не причисляли к красавицам, но считали дамой приятной, вежливой и самого превосходного воспитания. Разговор ее был кроток и так занимателен, что и час общения с ней считался приобретением. К тому же строгим мужем приучена она была внимательно слушать собеседника, не стараясь одна болтать без умолку. Родила она мужу девять детей, из которых выжило шестеро.

Николай Николаевич и Софья Алексеевна любили друг друга и, несмотря на случавшиеся размолвки, оставались верными супругами до конца жизни.

Старший сын генерала Раевского Александр был на четыре года старше Пушкина, а Николай – на два года его моложе. Когда Пушкин учился в Лицее, Раевские жили в Царском Селе, и мальчики подружились.

Пушкинисты считают, что именно во время путешествия Пушкина по Крыму возник замысел романа в стихах «Евгений Онегин». Прототипом циничного и духовно опустошенного главного героя стал старший сын генерала Александр Раевский.

Александр Николаевич Раевский был человеком широко образованным, обладал острым умом, но отличался циничным, высокомерным, скептическим взглядом на жизнь: «Не верил он любви, свободе, на жизнь насмешливо глядел». Поначалу юноша-Пушкин восхищался молодым Раевским, тянулся к нему. Высокий, худой, в очках, с умным насмешливым взглядом небольших темных глаз, Александр Раевский производил впечатление: он держался загадочно, говорил парадоксами. Пушкин прочил ему необыкновенную будущность. Но потом пришло разочарование: «злобным гением» назвал поэт Александра Раевского, блестящий ум которого, все отрицая и осмеивая, ничего не мог созидать: «Его улыбка, чудный взгляд, / Его язвительные речи / Вливали в душу хладный яд. / Неистощимой клеветою / Он провиденье искушал; / Он звал прекрасное мечтою; / Он вдохновенье презирал».[51]