Пушкин

Мария Николаевна вспоминала, как во время этого путешествия, недалеко от Таганрога, девушки выскочили из кареты, лишь только завидев море. Они всей гурьбой бросились любоваться стихией. Море было покрыто волнами, и, не подозревая, что поэт шел за ними, Мария принялась забавляться тем, что бегала за волной, а когда волна ее настигала, отбегала назад. Кончилось тем, что девочка промочила ноги. Возможно, именно эта ее детская игра вдохновила поэта на строки: «… Как я завидовал волнам, / Бегущим бурной чередою, /С любовью лечь к ее ногам! / Как я желал тогда с волнами / Коснуться милых ног устами…»

Путешествие Пушкина по Крыму продлилось почти все лето. Это было чудесное время, но вот и оно подошло к концу. «О, скоро ль вас увижу вновь, / Брега веселые Салгира!» – задавался вопросом Пушкин, покидая Тавриду. Увы, больше в Крым поэту было не суждено вернуться, хотя в Северной ссылке он не раз мечтал об этом, вспоминая полуденный берег и экзотический Бахчисарай. «Или воспоминание самая сильная способность души нашей, и им очаровано все, что подвластно ему?» – спрашивал себя поэт. Впереди его ожидали город Кишинев и служба в канцелярии.

Рисунок А. С. Пушкина Царскосельского лицея в рукописи «Евгений Онегин»

Киев и Каменка

Покинув Крым, Пушкин в сентябре 1820-го года отправился в Кишинев, куда переместилась канцелярия Инзова, но пробыл там не дольше двух месяцев. Уже поздней осенью Инзов отпустил поэта в киевскую губернию, где Пушкин «загостился». Дважды посещал он и сам Киев, осмотрев все его древние святыни, довольно долго жил в Каменке – поместье матери генерала Раевского.

В это время была уже решена свадьба Екатерины Раевской и генерал-майора Михаила Федоровича Орлова, до этого бывшего начальником штаба у Николая Раевского. Она состоялась следующей весной, в середине мая. Пушкин хорошо знал Орлова еще по Петербургу, он радовался свадьбе друга, но все же слегка ревновал.

Генерал Николай Николаевич Раевский был наслышан о разнообразных тайных офицерских обществах. Беспокоясь о судьбе дочери, он вызвал будущего зятя на разговор и взял с него письменное заверение, что он ни в каких тайных обществах не состоит. Орлов такую бумагу написал, но своего тестя он обманул.

Имение Каменка принадлежало матери генерала Раевского Екатерине Николаевне Давыдовой (по второму мужу) – даме очень богатой и независимой, но по духу принадлежавшей, скорее, к восемнадцатому столетию. Приходилась она племянницей светлейшему князю Потемкину. Но в отличие от старших сестер не входила в его «гарем», о котором столько судачили в свете. Образования Екатерина Николаевна не получила практически никакого, что было типично для восемнадцатого века: писала она с чудовищными ошибками, зато умела вести хозяйство: варить варенье, солить огурцы… тогда считалось, что женщине это важнее. Совсем ребенком ее выдали замуж – девочка еще в куклы играла. Первенца своего она родила лет в пятнадцать, вскоре снова оказалась беременна, но овдовела еще до рождения второго сына Николая. А спустя три года юная вдова еще раз вышла замуж, уже по любви, за Льва Денисовича Давыдова, дослужившегося до генерал-майора. Рассказывали, что однажды, желая развлечь любимую супругу, Лев Денисович сложил из названий принадлежащих ей имений фразу «Лев любит Екатерину».

Теперь, уже вторично овдовев и состарившись, Екатерина Николаевна все еще любила веселье и суету. Кроме всей многочисленной семьи Раевских-Давыдовых, в Каменке постоянно гостило множество посторонних. Жили широко и привольно, празднество сменялось празднеством. Содержался собственный оркестр, певчие; в торжественные дни палили из пушек. А кроме того, эта роскошная усадьба была местом встречи членов тайного политического движения среди офицерства, уже начавшего принимать форму заговора. Сын хозяйки дома, Василий Львович Давыдов, был главой Каменской управы Южного общества.

Именно в Каменке Пушкин встретился со многими будущими декабристами: Иваном Дмитриевичем Якушкиным, Сергеем Григорьевичем Волконским, женившемся впоследствии на Марии Раевской… Пушкин активно участвовал в их спорах. Заговорщики обсуждали вопросы актуальные, насущные: к примеру – учреждение в России конституции, отмену крепостного права. Якушкин уже пытался освободить крестьян в своем имении и столкнулся со многими трудностями. Спорщики заходили дальше, допуская возможность свержения самодержавия и – о ужас! – убийства царя. «…Читал свои ноэли Пушкин, меланхолический Якушкин, казалось, молча обнажал цареубийственный кинжал…» – напишет поэт позднее. А тогда, в 1821 году, он создает страшное стихотворение «Кинжал», в котором фактически рассуждает об индивидуальном терроре: