Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

Русская картина мира может быть воспринята и понята только через русский язык; каких-либо иных отвлеченных структур и представлений для ее воспроизведения не существует. Это не означает, что такую попытку нельзя предпринять, но в этом случае она будет изначально искажена и при этом в основных своих характеристиках и свойствах. Потому-то все иноязычные версии этой картины мира никогда по существу не попадали в главные ее параметры: вместо широкого и объемного полотна исторического, как правило, сюжета, написанного в жесткой реалистической манере, мы сталкивается с легкой акварелью или графическим шаржем, карикатурой, что чаще всего и происходит в рецепции русского мира со стороны.

Поэтому-то мы никогда не узнаем себя в тех моделях нашего изображения, которые создают и благожелательно к нам настроенные иноземцы: вроде похоже, но по существу — не то, неверно и искажено. Там, где иностранец видит в суждениях русского какую-то поверхностность и размытость выражений, для нас открывается глубина и смысл, достойные самых высоких слов восхищения.

Стоит, правда, заметить, что и наш «инструментарий» не очень подходящ для исследования англоязычной или франкоязычной моделей мира: в определенности и завершенности высказываний нам всегда видится ограниченность и неполнота понимания жизни. Думается, что такое эпистемологическое взаимо-непонимание изначально расставляет известные ловушки в наших отношениях с Западом [3].

* * *

Нельзя забывать, что великая эпоха Ренессанса, которая и по сию пору определяет содержание и дух преобразований в технологической, социальной и индивидуальной жизни современного человека, возвысилась на идее п о в т о р е н и я великих открытий периода античности. Скованная ограничениями средневековья пассионарная культура всех трех с лишним веков развития периода Возрождения стремилась в о з р о д и т ь искусство и науки, свободное развитие человека, поставив принцип антроцентричности на основное место вновь создаваемой картины мира.

Переворот был совершен. Несмотря на доминирование, особенно в искусстве, тем и сюжетов, связанных с религиозным содержанием, главной фигурой данной эпохи становится сам человек. При этом важно увидеть, что в развитии самого Ренессанса была проделана эволюция, которая не смогла удержать раскрытие образа и внутренного объема жизни человека на высшей точке параболы — как идеал, как равное Богу существо, как предмет, несущий в себе совершенную пластическую красоту (прежде всего его тело). К концу своего развития, переходя в эпоху ранней готики, Ренессанс стал показывать человека в его трагических противоречиях и заблуждениях, что выразилось в исполинской фигуре Шекспира.

Удержаться человеку, одному, на этой высоте сопоставления себя с божественными потенциями, реализованными в создании реального мира, опираясь только лишь на собственные силы, оказалось в принципе невозможно. Человек позднего Возрождения осознает это свое поражение, поскольку представление (а подчас и внутренняя убежденность) о том, что ему доступны такие же преобразовательные возможности, как и высшему существу, оказалось ложным и ограниченным.

Поставив себя в центр мира, указав на свои творческие начала как главную созидающую силу, человек надорвался, ему не хватило внешних подпорок и совмещения собственных усилий с чем-то еще более значительным и фундаментальным, чем он сам.

Этот разрыв между «замахом» (прометейство человека Возрождения) и реальными результатами, непонимание того, каким образом развивается реальная история и сам человек, в развитии западной цивилизации были преодолены (предприняты подобные попытки) через другие концепции и большие идеи. Это прежде всего идея Просвещения, преобразования человеческой природы и самого общества на основе освоения получаемых сведений об устройстве и мира и общества и определяющего человека также свободным и независимым от влияния внешнего актора.

Надо сказать, что атеизм периода европейского Просвещения носил крайнюю форму отрицания Бога и проявился в некоторых явлениях искусства, литературы прежде всего, как нечто богохульное, стремящееся к агрессивному сокрушению религиозных представлений и идеалов в самых крайних формах. Это Дидро, Вольтер, Руссо, Парни. Надо сказать, что этот тип литературы оказал заметное, хотя и краткое, воздействие на раннее творчество Пушкина.

Так что же п о в т о р и л Пушкин в своей деятельности, чтобы получить полное право быть поименованным через свою личность и свое творчество русским Возрождением? Вопрос заключается даже не в том, была ли в истории России своя античность, которую можно и нужно было повторять (она безусловно была), но какой она была, что необходимо мыслить под русской античностью?