Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума

Ветвь Воронцовых-Дашковых «взросла» на старинном княжеском древе Шаховских благодаря супружескому союзу графини Софьи Воронцовой и графа Андрея Шувалова, родителей маленькой Елизаветы. Девочка получила свое имя в честь бабушки, Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой, жены новороссийского губернатора, в которую некогда страстно и безнадежно был влюблен великий поэт. Пылкий роман с красавицей-графиней и стал фактически поводом для высылки Пушкина из южной Одессы на север, в сельцо Михайловское. А следствием самого романа, – и тому есть немало доказательств! – стало появление на свет девочки-смуглянки Софьи, которой не судьба была носить отчество и фамилию настоящего отца. И тайна рождения «дитя любви» передавалась уже ее потомками, хоть и вполголоса, но с чувством фамильной гордости.

Да и сам Александр Сергеевич не стал скрывать тайну рождения дочери от молодой супруги и чистосердечно признался в том своей Наташе. Позднее Наталия Николаевна рассказала эту историю своему любимцу, сыну Александру, – ведь Софья Воронцова приходилась ему единокровной сестрой. Об этом поведала своей племяннице Наталье Мезенцовой внучка поэта Анна Александровна, слышавшая о том из уст отца, генерала Пушкина.

Семейную тайну свято хранят и потомки Воронцовых. Не столь давно приезжавший в Россию профессор русской словесности из Массачусетса граф Александр Илларионович Воронцов-Дашков, праправнук смуглянки Софьи, обмолвился о своем необычном родстве с поэтом. В семье о том знали всегда, но говорить о давней фамильной истории считалось предосудительным.

Мне удалось найти редчайшее архивное свидетельство! Воспоминания Владимира Толстого, именованные как «Характеристики русских генералов на Кавказе». Мемуарист, близко знавший семейство Воронцовых, сообщает интимные подробности супружеской жизни графа Михаила Семеновича (новороссийскому наместнику был дарован также титул светлейшего князя), называя ее несчастливой из-за любвеобильности и непостоянства его жены:

«К жене своей князь Воронцов, по наружности, при посторонних был уважителен… Но наедине отпускал ей самые колкие намеки иногда даже дерзость, причем его лицо выражало наиглубочайшее презрение!.. Единственный его ребенок, дочь Иозефина, умерла в юности, остальные дети, носящие его имя, по чертам их лиц во все видение были не его дети, несмотря на это князь был постоянно добр и нежен к ним».

Не служит ли замечание мемуариста косвенным доказательством, что Воронцов растил дочь Пушкина Софью (вероятно, даже зная об этом!) и любил ее, как и остальных детей. Своих или не своих, кто может ныне ответить?

Дитя, не смею над тобой
Произносить благословенья.
Ты взором, мирною душой,
Небесный ангел утешенья.

Да будут ясны дни твои,

Как милый взор твой ныне ясен.
Меж лучших жребиев земли
Да будет жребий твой прекрасен.

А черновая рукопись сохранила и вовсе удивительное признание:

Прощай, дитя моей любви,
Я не скажу тебе причины…

Стихи написаны Пушкиным в Михайловском, в октябре 1824-го, сразу после получения письма от Елизаветы Воронцовой. Видимо, графиня сообщала в нем счастливую для поэта весть – о его скором отцовстве, и призывала возлюбленного сжечь то послание. Ведь оно заключало тайну, не предназначенную для чужих глаз.

Прощай, письмо любви, прощай! Она велела…

Дочь Софья, незнаемая поэтом, появилась на свет в Одессе в апрельский день 1825 года. Был ли столь прекрасен ее жребий, некогда предреченный ей отцом? Судьба Софьи Воронцовой почти неизвестна, о жизни ее немного свидетельств. Но имя дочери поэта, скрытое под чужой фамилией, не затерялось в отечественной истории. Ей предстояло стать невесткой удивительной женщины Варвары Петровны, графини Шуваловой в первом замужестве, и продолжить славный графский род. И родословие русского гения – поистине родословие Любви!

«Утаённая» внучка Пушкина. Обломанная ветвь пушкинского фамильного древа на старом висбаденском кладбище: графиня Елизавета, внучка поэта, под сенью златоглавого русского храма Во имя Праведныя Елизавет.

Испания

«Достигли мы Ворот Мадрита!»

Шумит,

Бежит
Гвадалквивир.

А. С. Пушкин

«Там лавры зыблются»

«Если бы царь меня до излечения отпустил за границу, в Европу, – делится Пушкин заветной мечтой с Жуковским, – то это было бы благодеяние, за которое я бы вечно был ему и друзьям моим благодарен».

Нет, не отпустил поэта в дальние странствия император Александр I, не дал своего разрешения и его венценосный брат Николай I.