Пушкин – Тайная любовь

Просить во что бы то ни стало добыть для него письмо князя Уманского к Бакуниной ему некого, кроме все того же своего верного друга Антона. В карандашном профиле Дельвига в рукописи пятой главы «Евгения Онегина» обращают на себя внимание двойные нос, рот и подбородок этого персонажа. Двоящиеся подбородки у пушкинских профилей, как уже отмечалось, всегда свидетельствуют о «двойственности» натуры изображенных. В случае с Дельвигом очевидно имеется в виду предстоящая ему роль тайного агента по добыванию необходимых Пушкину эпистолярных материалов. Тогда двойной нос профиля должен свидетельствовать о стремлении Дельвига для своего друга что-то разузнать, выведать – словом, разнюхать. Двойные губы – дополнить сказанное им ранее подробностями, новой информацией.

ПРАВИЛО № 37: двойные носы пушкинских профилей свидетельствуют о возможности или желании персонажей что-то разузнать – «вынюхать»; губы – дополнить сказанное новыми сведениями.

И обычно безучастный к призывам о какой-либо нелитературной деятельности Дельвиг, похоже, выполнил-таки конфиденциальное поручение друга. Свидетельство тому – число «2 Iюня», вписанное Пушкиным в линии не только волос, но и переносицы с оправой очочков Антона Антоновича при его профиле в ПД 835, л. 64. Эта выписанная огромными буквами (жизненно важная для поэта информация!) авторская пометка на рисунке вполне может означать календарную дату, в которую Пушкин получил от Дельвига его первую бандероль или объемное письмо с вложением требующихся ему письменных улик против подлых бакунинских женихов.

Что прилагалось к собственно дельвиговскому отчету о выполнении поручения михайловского отшельника? Вероятно, «заказанная» ему Пушкиным злополучная чуть не погубившая Бакунину записка (ее копия?) к ней князя Уманского, информирующая ее о том, что планы у него в отношении нее переменились и он уезжает за границу. А также, конечно, особенно интересующее Пушкина письмо Волкова к Уманскому (скорее всего, тоже копия), которым отвергнутый Екатериной ее поклонник подло отомстил ей, сообщив какие-то негативные сведения о ней своему более удачливому сопернику.

О том, что именно Волков сообщал Уманскому в том письме, его адресат, впрочем, мог догадываться и сам. Пушкин подчеркивает это во многих своих рисунках то объемными карманами на платье Бакуниной, то большим пустым мешком у ее подола. В свои далеко не юные годы князь должен был понимать, что Бакунина выбрала его в мужья в большей мере не по любви, а по трезвому расчету. И, похоже, он был готов с этим мириться в обмен на присутствие рядом милой и приятной в общении спутницы жизни, если бы не информация Волкова об «истинном» моральном облике его потенциальной невесты.

Трудно даже представить себе, что именно насочинял в этом плане о Бакуниной Волков! И чем только Екатерине было от его обвинений открещиваться! Ведь на момент начала отношений с Волковым она, и действительно, не была уже девственницей. А после этого «железного» аргумента в те аскетичные времена, как говорится, – уже и всякое лыко в строку. Одного только упоминания в письме Уманского о его переписке по поводу нее с Волковым было достаточно, чтобы повергнуть Екатерину в шок, заставить ее почувствовать себя опозоренной…

Судя по обманке-блесне на волковской удочке, Уманскому вряд ли известны истинные причины расставания Бакуниной с его «доброжелателем»-Волковым. Если бы у Екатерины была возможность с князем Уманским объясниться, он почти наверняка бы ее понял. Но Судьба учит людей всегда на их собственных ошибках и промахах: не в меру гордой Екатерине Она послала для научения другого такого же гордеца – князя Уманского. В свое время наша девушка не захотела выслушать и понять любившего ее и поэтому стремившегося любыми путями стать ее мужем Пушкина. Поэтому теперь ее саму не хочет слушать и понимать выбранный ею себе в мужья возрастной, а потому и без волковского доносительства осторожничающий, во многом сомневающийся богатый украинский помещик князь Уманский. Чтобы она и не предпринимала попыток с ним объясниться, он сообщил ей запиской, что уже отбыл за границу.

Ознакомившись с письмами-вложениями в дельвиговскую бандероль, Пушкин подобно Екатерине …оторопел, замер от ужаса. И мечется, не зная, что предпринять, чтобы выбраться, наконец, из псковской глуши. Ему надо срочно получить возможность бросить это письмо в лицо подлому ухажеру его Екатерины князю Уманскому – потребовать от него сатисфакции. Волкова он, кажется, просто игнорирует, не считает достойным соперником. В конце концов, Екатерина его прогнала сама. А вот князь, который, как взрослый, умный и серьезный человек, не должен был принимать во внимание злонамеренное мнение отставленного самой его невестой кандидата на ее руку…