Пушкинская перспектива

Может показаться странным перенос этого принципа в историко-литературную область, но в данном случае вольно или невольно затрагиваются уже не только чисто литературные, но и некоторые морально-этические проблемы (с. 330).

Странное утверждение! В «Путешествии в Арзрум» свои стихи «Стамбул гяуры нынче славят…» Пушкин жертвует янычару Амин-Оглу А также сообщает:

19 июля пришед проститься с Паскевичем, я нашел его в сильном огорчении. Получено было печальное известие, что генерал Бурцов был убит под Байбуртом. Жаль было храброго Бурцова(…) (VIII, 482).

В современных комментариях сообщается, что бывший декабрист И. Г. Бурцов был ранен в этот день в 130 верстах от Арзрума, а умер 23 июля. Может быть, и здесь нарушена «презумпция невиновности»?

Анекдот о Вольтере

Сохранился любопытный, выполненный в конце мая 1836 года пушкинский обзор материалов для третьего тома журнала «Современник» (ПД 1115, л.1):

Левая колонка этой записи имела в виду «Стихотворения, присланные из Германии» Ф. И. Тютчева и статью кн. П. Б. Козловского «О надежде», которые занимали в журнале соответственно чуть больше одного и полутора печатных листов. Справа же помечено, что кроме этих произведений, в томе предполагалось поместить не более полутора листов материалов, принадлежащих другим авторам, а основной состав его оставлялся Пушкиным для собственных сочинений («Мои» – около семнадцати печатных листов). Причина такого пристрастия объяснялась вполне прагматически: второй том журнала расходился плохо и предполагаемого дохода издателю не принес, а значит, другим авторам Пушкин платить не мог и был просто-напросто обречен рассчитывать только на самого себя. Но это, в свою очередь, заставляло издателя в своих произведениях быть по-журнальному разнообразным, выступать в разных амплуа – поэта, прозаика, мемуариста, критика, историка, обозревателя. Пушкин был вынужден в большинстве случаев варьировать и авторскую манеру, воссоздавая ожидаемое читателем журнальное многоголосье. Вот перечень пушкинских произведений, вошедших в третий том журнала:

Стихотворения:

Родословная моего героя

Полководец

Сапожник

Проза:

Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности как иностранной, так и отечественной

Об «Истории пугачевского бунта»

Вольтер

Фракийские элегии. Стихотворения Виктора Теплякова

Анекдоты

Отрывок из неизданных записок дамы. С франц.

Джон Теннер

Новые книги

Об обязанностях человека. Соч. Сильвио Пеллико

Словарь о святых, прославленных в российской церкви

Новый роман

Письмо к издателю

Кроме антикритики по поводу «Истории Пугачева» (с подписью «А. П.»), все из названных материалов были напечатаны анонимно. Отклики на речь Лобанова в Российской Академии наук, на критический разбор Броневского «Истории Пугачевского бунта», на вышедшие в свет «Фракийские элегии» Теплякова, как и рецензии на новые книги, носили более или менее традиционный характер обычной журнальной полемики и информации. Другие же материалы несли в себе черты оригинального («не пушкинского») стиля, как, например, «Отрывок из неизданных записок дамы», якобы переведенных с французского, и «Письмо к издателю», будто бы присланное в журнал из Твери неким А. Б.

Особого внимания заслуживает очерк «Вольтер»,[569] в котором, на наш взгляд, ярко проявилось жанровое своеобразие пушкинской прозы позднего периода. Только внешне эта статья выглядела как обычный журнальный отклик на только что вышедшую в Париже книгу «Correspondance inedite de Volter avec Frederic П, le President de Brosses et autres personnages, publiee d'apres les lettres autographes, avec des notes, par Th. Foisset. Paris. 1836». В журнале название книги было представлено неточно («Correspondance inedite de Voltaire avec le president de Brosses, etc. Paris, 1836),[570] как выясняется, отнюдь не по недосмотру издателя. Парижская новинка читателям представлялась им так.