Пусть ярость благородная

– А вы, Андрей Августович? – повернулся я к Эбергарду.

– Если решения о столь неординарных действиях будут приниматься так, как вы сказали, то и я не имею ничего против. А сейчас согласен – не время и не место муссировать этот вопрос, тем более что караван их императорских высочеств вот-вот подойдет к берегу, а уже почти стемнело и скоро не будет не видно ни зги.

– Стемнело, говорите? – Мартынов щелкнул застежками маленького чемодана, который все время таскал с собой и называл «мой малый джентльменский набор». Поскольку внутри отсутствовала снайперская винтовка, то я предполагаю, что она, наряду с гранатометом, входит в «большой джентльменский набор».

Из недр чемоданчика на божий свет появилось нечто, в чем я с трудом опознал мощный светодиодный фонарь. Щелкнули застежки чемодана, и несколько секунд спустя на байкальский лед упал большой слепящий круг бело-голубого света. Мартынов пробормотал:

– Кажется, это чересчур…

Внутри фонаря еще раз что-то щелкнуло – и круг света стал в два разя шире, утратив свою слепящую яркость. Передние сани каравана остановились и из-под полости выбрался человек, одетый, как и мы, в флотскую офицерскую шинель.

– Ну прям «Встреча на Эльбе», блин! – пробормотал за моей спиной Мартынов.

– Не на Эльбе, а на Байкале! – поправил я, направляясь навстречу этому офицеру, который мог быть только Великим Князем Александром Михайловичем.

Мы сходимся как парламентеры на нейтральной полосе – медленно, но неумолимо. На полшага правее и сзади меня идет Эбергард. Черт возьми, чего этот Великий Князь на меня так уставился во все глаза – у меня что, рога на голове растут или парашют сзади волочится, как у Штирлица из анекдота? Подхожу, становлюсь вполоборота к свету, козыряю и представляюсь:

– Ваше Императорское Высочество, капитан первого ранга Иванов Михаил Васильевич…

Он кивает и козыряет в ответ:

– Великий Князь Романов Александр Михайлович, – потом внимательно рассматривает меня и после короткой паузы задает ошарашивший меня вопрос: – Скажите, из какого вы года?

В ответ я вопросительно поднимаю брови, на что Великий Князь, усмехнувшись, отвечает:

– Господин Иванов, у меня отличная память, на которую никто из Романовых пока не жаловался. Я помню всех капитанов первого ранга в Российском Императорском Флоте, но никакого Иванова Михаила Васильевича среди них нет. А вот капитана первого ранга, Андрея Августовича Эбергарда, флаг-капитана Наместника Дальнего Востока адмирала Алексеева, который сейчас стоит за вашей спиной, я знаю прекрасно, а вот вас нет! А В то же время, судя по умению носить форму, вы кадровый морской офицер российской службы. Англичане, американцы и прочие французы все делают иначе – носят форму, козыряют и так далее… Есть еще два обстоятельства. Во-первых, что касается дела под Порт-Артуром, вы же не станете отрицать, что Того – это ваша работа?

Я снова обрел дар речи и ответил:

– Нет, Ваше Императорское Высочество, не буду, именно с моего корабля была выпущена самодвижущаяся мина, поразившая флагманский броненосец адмирала Того «Микаса».

– Ну и отлично! – улыбнулся Великий Князь. – Так вот, мой адъютант Карл Иванович Лендстрем тщательно изучил рисунок вашего боя и утверждает, что при нынешнем развитии техники такая скорость перемещения, особенности выбора целей, и особенно их поражения просто недостижима. И теперь что касается вашей мины. Попадание одной мины не может полностью лишить неповрежденный до того броненосец боеспособности, ваши же мины буквально разрывали их пополам. У меня в саквояже целая пачка телеграмм от очевидцев своему начальству. И вы еще будете запираться?

– Не буду, Ваше Императорское Высочество, – вздохнул я, – мы из две тысячи семнадцатого года.

– Просто великолепно! – Великий Князь махнул рукой. – Карл Иванович, достань из моего саквояжа ту самую газету.

Через пару минут мне была предъявлена газета с напечатанными на развороте четырьмя фотографиями отвратительного качества. Тем не менее на фотографиях можно было узнать «Трибуц», «Быстрый», «Вилков» и «Бутому». Бегло прочитав статью под фотографиями, я с трудом сдержал готовые вырваться наружу обороты «русского командно-административного языка». И то удалось мне это только потому, что я заметил, что к нам подходит невысокая молодая девушка в костюме для верховой езды. В результате я только сухо заметил:

– В лучшие времена поисками этого мичмана N немедленно занялась бы военная контрразведка. При обнаружении он был бы немедленно повешен по приговору военно-полевого суда за разглашение сведений, составляющих государственную тайну особой важности.

– Даже так?! – поднял брови Великий Князь Александр Михайлович. – Хотя дед мой, Николай Палыч, за такое и не повесил бы, но на пожизненную каторгу загнал бы точно…

– Ваше Императорское Высочество, давайте пройдем в салон-вагон поезда Наместника. Ведь мы не кони, чтобы разговаривать стоя и под открытым небом.