Пусть тайга ко мне привыкнет

— Я тоже, — в трубке засмеялись. — Приходи ко мне в нефтеразведку, познакомимся.

— А когда? — Витька считала: если тебя приглашают в гости, отказываться неудобно.

— Да хоть сейчас. Кстати, с батькой своим хочешь поговорить?

— Ой!..

— Значит, хочешь, — Галя была удивительно понятливым диспетчером. — Вот и беги быстренько. Найдёшь контору?

Витька хотела сказать, что вообще-то она не знает никакой конторы, но трубка уже тоненько пищала: «пи-пи-пи...» Это означало, что разговор окончен.

Выход оставался один: бежать к Матвейке и Саше Александровне. Так она и сделала.

— Матвейка дома? — спросила с порога Витька.

— К отцу помчался на стройку. А зачем он тебе?

— Мне сейчас нужно в контору, — объяснила Витька. — Буду с папой разговаривать.

— С папой? — удивилась Саша Александровна.— Он приехал?

— Не знаю, но Галя сказала: «Прибегай быстренько».

— Подожди, Вика, давай по порядку. Кто тебе сказал про папу?

— Галя... диспет...чер, — Витька чуть запнулась, произнося незнакомое слово.

— Когда?

— Вот сейчас, она звонила по телефону. И сказала «быстренько»... Почему-то моё имя знает.

— Она сказала, откуда звонит?

— Ну да. Из нефтеразведки. Познакомиться хочет, приглашала даже. Давайте пойдём! А то я не знаю куда.

— Вот теперь ясно. Сейчас будет разговор с буровой по радиотелефону. И Сергей Рашидович, наверное, попросил Галю позвать тебя: видать, соскучились родители по своей доченьке.

Странные люди — взрослые! Говоришь им, говоришь, а они еле-еле поймут через пять минут! Тут бежать надо быстрее, а они выспрашивают, выспрашивают, а потом собираются два часа...

Но Витька на этот раз ошиблась. Саша Александровна управилась гораздо раньше: выключила плитку, где, судя по аромату, варился грибной суп, сменила шлёпанцы на туфли, закрыла квартиру, и они помчались...

АЛЛО, АЛЛО, БУРОВАЯ!

В конторе нефтеразведки было тесно и шумно, как в детсадовской раздевалке после прогулки на свежем воздухе.

Входили и выходили какие-то люди, быстро, непонятно переговаривались, звонили многочисленные телефоны, которых, как насчитала Витька, было гораздо больше пяти. Очень громко кричало радио, но перекричать шум в конторе не удавалось, и оно, наконец, обиженно замолчало.

Саша Александровна и Витька прошли в дальний конец комнаты и постучали в дверь с надписью «Диспетчер». Им никто не ответил (разве что-нибудь услышишь в таком шуме?), и Саша Александровна приоткрыла дверь.

— Можно?

Они вошли.

На высоком стуле спиной к ним сидела девочка с чёрными хвостиками волос, перетянутыми над ушами резинками с красными шариками, и разговаривала по телефону. Голос у неё был сердитый и требовательный.

— Нет, нет, нет. Не буду я вас защищать. Сами не маленькие — придётся отвечать за свой брак!

В это время зазвонил другой телефон, и она, бросив первую трубку, взяла новую.

— Алло, буровая. Нефтеразведка слушает...

«Ну и влетит ей, если кто-нибудь войдёт, — подумала Витька. — Распоряжается, как большая».

А девочка разговаривала теперь весело и по-прежнему непонятно.

— Какая у нас погода?.. Начальство приказало помочь передовикам. Почему — вам? Разве вы передовики? Ах, недельную норму уже прошли? Тогда, наверное, про вас шёл разговор. Да, отправим вам механика. Сегодня, вертолётом!.. Королевна ваша где? — девочка на высоком стуле вдруг повернулась и улыбнулась Витьке.

Да это, наверное, и есть Галя-диспетчер! А Галя сказала в трубку:

— Здесь ваша королевна, возле меня стоит...

«Почему она так странно называет меня? Королевна да королевна! У меня же имя есть!» — Витька хотела было возмутиться, но не успела: Галя крепко прижала к Витькиному уху трубку и сказала:

— Говори! Батька твой на проводе!

Сквозь писк и какие-то шорохи Витька услышала ужасно знакомый, ужасно родной голос.

— Папочка, папочка! Это я, Витька! Папочка! Алло!

— Здравствуй, девочка! Как на вахте?

— Нормально! — Витька засмеялась. Папа так всегда спрашивал, когда она возвращалась из детского сада. Вопрос означал: нет ли у неё нарушений, или замечаний, или ещё чего-нибудь «такого». — Папочка, я хочу к вам! Я соскучилась!

— Мы тоже, Викуша! — раздался голос Людмилы Петровны.

— Мамочка, когда ты приедешь?

— Мне ещё придётся задержаться. Человеку тут одному очень плохо.

Витька зашмыгала носом, и там, на другом конце провода, совершенно правильно истолковали подозрительные звуки.

— Э, нехорошо, — сказал папа. — Подожди слёзы лить. Галя, Эдик здесь?

— Сейчас посмотрю.

Галя выскользнула из комнаты и через минуту вернулась с высоченным, под потолок, человеком в лётной форме. «Ничего себе Гулливер!» — отметила про себя Витька.

А Гулливер говорил что-то про погоду и про начальство, которое, если узнает, «по головке не погладит», но в конце концов вздохнул и согласился:

— Ладно, Серго, только для тебя. Возьму твою королевну на борт, залягай меня комар! Не забоится, говоришь? Ну-ну...

Трубка снова вернулась к Витькиному уху, и она услышала:

— Витёк, хочешь ко мне на буровую?.. Чего молчишь? Язык проглотила?

Язык Витька, конечно, не проглотила, но поняла, о чём говорит папа, не сразу.

— Так хочешь или не хочешь?

— Папочка, миленький, хочу, хочу! Очень-преочень!