Пусть тайга ко мне привыкнет

— То-то! — папа Турабов рассмеялся. — Эдик — мировой парень, на вертолёте тебя повезёт. Чур, не хныкать! Я поручился за тебя.

— Есть, товарищ командир!

— Ну, до свиданья, девочка! Ждём тебя с мамой.

Трудно вот так, сразу, поверить в счастье, которое нежданно-негаданно сваливается тебе на голову. Витька обвела всех сияющими глазами. Слышали? Она полетит к папе на буровую!

Саша Александровна улыбалась. Диспетчер Галя накручивала на палец чёрный «хвостик» из волос и тоже улыбалась. А вертолётчик Эдик почему-то потирал шею, будто она у него болела.

— Давай, Виктория Сергеевна, собирайся. Через часок двинемся, залягай меня комар! Не опаздывай, — предупредил он.

«Да что вы, товарищ Эдик! — хотела сказать Витька. — Как вы можете так подумать! Разве опаздывают на вертолёт, который повезёт тебя к папе и маме? И куда? — на буровую!»

Но она ничего такого не сказала, только отрицательно замотала головой, и, схватив за руку Сашу Александровну, потащила её домой собираться...

ВЕРТОЛЁТ — НЕ САМОЛЁТ

Про вертолёт Витька знала немного: видела его на картинке, читала про него в какой-то книжке и однажды с Назимкой даже сочинила стишок:

Вертолёт — не самолёт,

Отправляется в полёт:

Винт раскрутит посильнее

И летит осы быстрее.

Потом Назимка предложил переделать конец: «Винт раскрутит посильнее — стрекозы летит быстрее!» Она сразу согласилась, тем более что в книжке вертолёт напоминал большую стрекозу.

Когда Витька увидела его близко, то подумала, что вертолёт и в самом деле не самолёт. Ростом чуть повыше автобуса «Икарус», а может, и пониже; красоты никакой, салон только один, кресел, которые как кровать делаются, вовсе нет, а про бесплатные «с холодком» конфеты здесь, наверное, и не слышали...

— А конфеты будут давать? — спросила она своего соседа, молчаливого пожилого и усталого на вид человека.

Он удивлённо посмотрел на Витьку, потом поискал что-то в одном, другом кармане и протянул ей карамель в красной обёртке.

— Вот завалялась одна... — сказал он и снова замолчал.

Витька имела в виду совсем другое, когда задала вопрос, но отказаться не посмела.

— Спасибо. Вы тоже на буровую?

Человек хмуро, без улыбки, взглянул на неё и односложно ответил:

— Да.

— Вы, наверное, механик? Которого Эдик обещал доставить? — Витька сделала ещё одну попытку завязать разговор. Ведь скучно лететь молча, тем более, если немного боишься, а в салоне вас только двое.

Но сосед что-то промычал, упёрся затылком в стену и прикрыл глаза клетчатой кепкой.

Неожиданно вертолёт задрожал, загудел и начал подпрыгивать на месте. Витька схватилась обеими руками за скамью, на которой сидела: больше держаться было не за что. Вертолёт ещё раз сильно подпрыгнул, качнулся хвост, и кабина медленно начала «всплывать».

— Полетели! — крикнула Витька и скосила глаза на соседа.

Механик спал! Даже слегка посвистывал во сне. Как же должен устать человек, чтобы уснуть в таком ужасном шуме, когда тебя трясёт, и качает, и подбрасывает, и стукает головой об стенку!..

Но, оказывается, ко всему можно притерпеться. Очень скоро и Витька перестала замечать тряску и даже начала смотреть в окно-иллюминатор.

А внизу будто карту огромную расстелили. Синей змейкой извивается река, по краям её — жёлтые полосы, наверное, берега. Зелёного цвета на карте больше: луга, леса или болота тянутся, и оттенки самые разные, как у карандашей в коробке: тёмный, посветлей и совсем светлый, как листья весной. А среди зелёного моря голубые блёстки озёр словно парусники плывут...

Витька так увлеклась, что не заметила, сколько времени прошло. Ей показалось — совсем немного. Но вдруг карта начала расти, словно Витька смотрела через увеличительное стекло. Стали видны отдельные деревья, полянки среди леса, и неожиданно прямо под ними, как иголка из зелёной подушки-игольницы, высунулась из тайги буровая вышка.

— Вот она! Дядя Эдик, снижайтесь! — закричала Витька.

Она очень разволновалась: если вертолётчики там у себя в кабине заговорились, то могли и не заметить буровую.

Но, видно, не зря папа Турабов называл Эдика «мировым парнем»: разглядел он вышку, и вертолёт стал резко снижаться. У Витьки сердце подползло к самому горлу: ох, не слишком ли торопится Эдик?

Но боялась она напрасно: полёт закончился замечательно. «Стрекоза» села очень мягко. Эдик, а за ним второй пилот, спустились по лесенке из своей крошечной кабины, открыли люк и спрыгнули прямо на землю.

А Витька прыгнула и оказалась в руках папы Турабова, и тут же снова взлетела вверх, чуть ли не выше вертолёта. И снова: вниз — вверх, вниз — вверх...

Не правда ли, странная привычка у некоторых пап встречать своих любимых дочерей?

БЕЛЫЙ БАНТИК — ИЗ ЧЁРНОЙ НЕФТИ?!

Надо ли говорить, сколько было смеха, шуток в маленьком тесном вагончике, где жили Витькин папа и — временно — Витькина мама?

Дочь рассказала им про деда Матвея — дедулю, и про лопоухого Чебурашку (а Чебурашку она тут же показала, потому что взяла с собой), и про хулиганов, которые мучали кедры, и про то, как они с Матвейкой их защищали... И как она скучала, тоже рассказала.

— Нормальная была вахта,— похвалил папа.