Пустая шкатулка и нулевая Мария. Книга 1

Я знал ответ. Но только он не пощадит ее, поэтому я заговорил не сразу.

Может, если бы я не ощутил на себе «комнату», то сказал бы другое, только так не получится. Я уже знаю, что такое «Комната». Моя жизнь в этом мире казалась почти что вечностью, и поэтому я уверен: чувств, которые не меняются…

— Думаю, нет.

Моги приняла мой ответ без тени недовольства и улыбнулась.

— Вот и я думаю, что нет.

Я машинально взглянул ей в глаза, и она, кажется, ждала, когда я на это решусь. Она ждала и улыбалась.

— Мои чувства к тебе тоже сильно изменились. Со временем ты перестал быть мне так дорог, потом стал неприятен, и я возненавидела тебя, решив, что ты для меня помеха. Даже хотела тебя убить. Но знаешь, несмотря на это, я все время полагалась на тебя. Я верила, что ты вытащишь меня отсюда, потому что в глубине души всегда зависела от тебя. Всегда-всегда… Я не могла не рассчитывать на тебя. Я знакома с ним, с этим самым эгоистичным чувством, но, знаешь, я была не в силах что-то изменить. А ты помнишь, как зовется это чувство? Можно думать, что все они со временем меняются. Но поверь: одно чувство не изменится никогда. Все то время, пока я была в «комнате»… — Моги чуть неловко обняла меня, вложила мне в руку то, что хотела отдать, и зашептала на ухо, — я любила тебя, Кадзу.

Ее губы приблизились к моим, кажется, она вот-вот собиралась меня поцеловать, но остановилась. Она задержалась так на секунду и медленно отстранилась.

Почему не стала?.. Я чуть было не спросил, но передумал.

Наконец я раскрыл ладонь и увидел, что она передала мне.

— А…

В руках у меня оказалась причина всего случившегося. Я вдруг понял это и прикусил губу. Да, совсем не это хотелось увидеть.

На ладони лежала пачка умайбо.

Нет, то, что это умайбо, я не сомневался. Просто это была пачка не с моим любимым вкусом кукурузного крем-супа, а… со вкусом бургера и соуса терияки. Мое нелюбимое… Та самая пачка, которую Моги подарила мне в первый раз.

Почему она так неловко обняла меня? Почему не поцеловала?

Просто это было признание не той Касуми Моги, которая уже много-много раз признавалась мне и целовала в «Комнате».

Так впервые призналась та, которая еще звала меня Хосино, та, которая еще не знала, что такое «Комната удаления».

Та, которая захотела заново прожить второе марта. И та, которая об этом жалеет. Именно та Моги.

Тогда и мне… нужно ответить, будто сейчас настоящее второе марта?..

Я посмотрел на Моги. Она улыбалась. Она отлично знала, как я отвечу, и все равно улыбалась.

— Это…

Нет, это уже слишком!

Я не хочу такое произносить!

Я ведь любил Моги. Да, меня в нее влюбил О, но сами чувства были настоящими!

Так почему же я должен делать ей больно?

А, ну да.

Я «удалил» эту шкатулку. Я отбросил желание Моги. И она погибнет в аварии. Нет у меня права ее успокаивать.

Я открыл было рот, но слова все никак не складывались. Я беззвучно открывал и закрывал его, пока не почувствовал что-то соленое на языке.

Сколько ни думай, все равно я могу сказать лишь эти два слова:

— Давай завтра.

Моги с грустным видом опустила глаза.

Конечно, такой ответ ее задел, но она довольно быстро справилась с собой.

— Спасибо, — сказала она.

И улыбнулась… Искренне улыбнулась.

Да… Глядя на ее улыбку, я наконец вспомнил. Вспомнил наш разговор.

Разговор, после которого я влюбился в нее.

Разговор, который я так быстро забыл.

А ведь это по-настоящему дорогое воспоминание!

— Хосино, может, будешь звать меня Касуми?..

— А? Ч-чего это ты так внезапно?

— Может, для тебя и внезапно, но я всегда хотела, чтобы меня так звали.

— Вот… как.

— Ну так… что?

— Д-да…

— А, и еще к-кое-что… Можно звать тебя К-кадзу?

— Ну… Да, конечно.

— Н-ну, попробуешь?

— Касуми…

— Еще раз…

— Касуми.

— Спасибо…

— Эй!.. Ты ч-чего плачешь?!

— А? Я… плачу?

— Д-да…

— Это… потому, что я счастлива, Кадзу.

Касуми вытерла слезы и улыбнулась, причем той самой улыбкой, которой я никогда не видел, — улыбкой неподдельного счастья.

Я впервые осчастливил кого-то, и от этого нового чувства мне тоже стало радостно.

Ведь осчастливить кого-то — уже счастье.

И девушка, которая открыла для меня это радостное чувство, стала особенной.

Может, я и был совсем обычным.

Но та улыбка меня изменила.

А теперь я уничтожу это воспоминание.

Уничтожу это новое для меня чувство.

Нет, такое для меня — это слишком. Думаю, нормально быть неготовым, особенно в самый последний миг. Уничтожать эту память, да еще и своими руками, — слишком жестоко.

Но все уже решено. Давно уже решено.

К тому же «Комната» все равно сотрет это безумное отчаяние, так ведь?

— Мария, сделаешь мне одолжение?

Я колебался, поэтому решил попросить о помощи.

— Выкладывай.

— Ты в курсе, что я сейчас сделаю?

— Ага, потому что знаю тебя дольше, чем кто-либо другой.