Пустой трон Одиссея

— Нет, Драконт с тех пор изменился. — Казалось, Лемнос снова забыл, с кем разговаривает. — Теперь ему мало дворец разграбить или деревушку захватить. Свидетелей ему оставлять надоело, а трепет на всех наводить хочется. Изобретает свой знак, чтобы все знали — его рук дело. Желает весь мир завоевать. Идеи высказывает: Кто много награбил, пусть делится. Я думал, все по справедливости, а вышло… И говорить не хочу!

— Расскажи.

— Все равно не поверишь. Драконт наш задумался, какой след он в истории оставит и что о нем бродячие певцы расскажут. Нет, ты меня правильно пойми, — торопливо добавил Лемнос, — он не стареет и на Ареса не оглядывается. Над этой ерундой военачальник только подшучивает. И мягкости в нем ни на каплю нет.

— Тоже мне, удивил, Лемнос!

— Да уж, прости, не подумал, — он быстро оглянулся и едва слышно продолжил: — Только все равно Драконт изменился, еще до Итаки. Кажется, что-то заставило его задуматься о славе, или как там это назвать.

Зена долго молчала, пытаясь разобраться в путаной болтовне Лемноса. Потом взяла последний кусок пирога и разломила его пополам.

— Это хорошо. — Она положила один кусочек в рот. Прожевав, заговорила: — Не знаю, Лемнос. На Драконта это совсем не похоже. Может, ты меня обманул?

— Пусть боги вырвут мое сердце, если я вру! — торжественно ответил коротышка. Он кинул на воительницу быстрый подозрительный взгляд. — Я же не Драконт. У меня-то сердце есть.

— А вот в богов ты не веришь.

— Не верю, — Лемнос снова занялся кушаньем и сморщил лоб. — Так вот о Драконте. Он ведь не только в еде вкусы сменил, еда не главное. Есть веши поважнее. Он… Знаешь, он стал каким-то странным, — повар пристроил на краю большого блюда тарелку поменьше и осторожно все поднял.

Зена вскочила на ноги, подхватила верхнюю тарелку и склонила голову. Голос ее звучал иронически:

— Что ж, веди!

Лемнос пристально осмотрел свое произведение и добавил еще два ломтя мяса. Теперь, вполне удовлетворенный, он выпрямился и через всю кухню прошел к двери, откуда появилась Зена. Заворочался Раммис. Он застонал, открыл глаза и приподнялся на ослабевшей руке. Другой рукой египтянин пытался нащупать нож. Лемнос сердито вздохнул. Зена ударила Раммиса в подбородок, и его голова отвратительно стукнула о стену. Египтянин бессильно сполз на пол и застонал. Лемнос бесстрастно поглядел на товарища, затем перевел взгляд на Зену:

— Еще дышит, — прошептал он.

— Так и надо, — ответила Зена. — Не стоит о него руки пачкать. Иди.

Лемнос тихо вздохнул, воительница вздернула бровь и кивком указала на дверь.

Комната, которую Драконт превратил в столовую, располагалась в противоположном конце коридора, ведущего в покои царицы. Повсюду были факелы и лампы, освещавшие голубые стены, расписанные морскими пейзажами. На фресках боролись с ветром корабли, а под волнами извивались чудовища и плавали диковинные рыбы. Белолицый, седобородый дворцовый прислужник суетился вокруг стола. Драконт в одиночестве возлежал на мягком ложе, его литая грудь и руки были обнажены, на бедрах — замшевая повязка. Он ждал, пока слуга наполнит чашу рубиновым вином. Военачальник поднял чашу, вдохнул аромат напитка и, покачав головой, отставил его.

— Принеси другого.

Облаченный в коричневые одежды прислужник попятился и на дрожащих ногах торопливо ушел через открытую Лемносом дверь.

Повар откашлялся и подал Драконту поднос. Военачальник поднял глаза.

— Ну-ка, что ты принес? Аресом клянусь! Лемнос, глаза мне не врут?

Держа в руке блюдо, Зена вышла вперед.

— Драконт, мама не учила тебя одеваться к обеду? Военачальник не сводил с Зены широко распахнутых глаз. Красноватый свет факелов подчеркивал мешки под глазами и шрам, тянувшийся от носа к уголку губ. Другой шрам бледной полосой перечерчивал лицо от загорелого лба до самого подбородка. Эту отметину оставила ему Зена. В комнате воцарилась тишина. Наконец Драконт откинул голову и расхохотался. Воительница ждала, пока он успокоится. Лемнос оставил поднос у локтя военачальника, бросил на Зену испуганный взгляд и, пятясь, удалился. Только в конце зала повар осмелился развернуться и быстро вышел, прикрыв за собой тяжелую резную дверь.

Драконт приподнялся, сел, глаза его стали серьезными, он наконец выговорил:

— Знаешь, мне всегда казалось, что вот откроются двери и ты окажешься в моей комнате или в палатке — просто так, словно по волшебству. И вот ты здесь. А я все-таки удивлен, — военачальник вытер влажные руки о голую грудь и широко ухмыльнулся. — Отвечу на вопрос: моя мать умерла, когда я еще сосал молоко. Мне сложно припомнить, чему она меня учила. Кроме того, мы не в царской столовой. Я решил обедать в личных покоях Одиссея. Видишь ли, для скучной семейной жизни у него были другие комнаты, а здесь он развлекался с приятелями: море вина, танцующие девушки и все прочее. По сравнению с тем, что оставалось на этих ребятах к концу ночи, я сама благопристойность.

На мгновение воцарилась тишина. Ее опять нарушил Драконт: