Пустошь (СИ)

– Я не вынюхиваю. От вас и так разит. Подойти невозможно, – тихо проговорил Саске, вновь переводя взгляд на женщину. Возможно, она и не заслуживала таких слов, но они просто рвались наружу.

Её полное лицо исказилось удивлением… или злостью. Из-за её тучности Учиха не мог понять, какую именно эмоцию она хотела показать.

– Ну-ка, сопляк, вали отсюда.

Пожав плечами, Саске толкнул дверь носком кроссовка и вышел на промозглую улицу.

Всё меняется. Мало что в этом мире остаётся нетронутым, если даже человеческое нутро изворачивается, извращается под действием времени, то что уж говорить о небольшой кондитерской на углу улицы?

Хотя нельзя было сказать, что Учиха как-то опечален этим событием. Он был скорее удивлён тем разительным переменам, что произошли всего за десять лет. Удивлял не только внешний облик и внутреннее убранство каморки, а то, как изменился сам Саске. Всё теперь казалось серее и безжизненнее.

Наверное, он, подобно этой кондитерской, изменился. Стал таким же серым, обветшалым, видимо, янтарный свет в нём сменился на безжизненное мерцание лампы дневного света…

***

Домой Саске вернулся, когда раскалённый шар солнца полностью скрылся за горизонтом и начал накрапывать мелкий дождь. Уже подходя к дому, он заметил машину отца и тревожно горящие окна. Значит, сейчас что-то будет…

Вздохнув, Учиха толкнул входную дверь, моментально попадая под три пары глаз.

– Где ты шлялся?!

– Гулял, – равнодушно отозвался парень, снимая с плеч ветровку. Начинающийся дождик уже успел намочить его волосы и оставить на одежде мелкие капли, которые, постепенно впитываясь, неприятно холодили кожу.

Отец, который пылал праведным гневом, упёр руки в бока, не в силах выразить своё возмущение:

– Мы за тебя переживаем, между прочим!

– Я просто вышел прогуляться, – терпеливо выдохнул Саске. Ругаться не было сил: голова начинала неприятно пульсировать болью. – Что в этом такого?

– Что в этом такого?! Ты ещё спрашиваешь?!

Фугаку подскочил к парню, вперившись горящими глазами в совершенно спокойное лицо:

– Мы с матерью тратим столько денег на твоё лечение, а ты уходишь не пойми куда, неизвестно с кем?!

– Отец, – позвал Итачи, – не стоит.

– Не вмешивайся!

– Я вышел погулять, – всё так же упрямо продолжил Саске, сверля подбородок отца безразличным взглядом. – Не трать свои деньги на меня. Всё равно подыхать. Бесполезное вложение.

– Да как ты…

– Потрать их на Итачи. Оплати ещё одни курсы… красноречия…

– Не распоряжайся моими деньгами! – рыкнул отец, сжимая кулаки. – Будешь зарабатывать – будешь распоряжаться!

– Не буду! – выпалил Учиха, обходя мужчину и стараясь не задеть даже дыханием.

В комнате повисла тишина, под которую Саске всё-таки удалось удалиться в свою комнату, где он, захлопнув дверь, повалился на кровать.

Рука автоматически открыла ноутбук. Тусклый синеватый свет упал на стены, выбеливая и без того бледное лицо.

Судя по звукам, доносившимся снизу, они спорят.

Парень прикрыл глаза, прикладывая ладонь ко лбу и стараясь не думать, не слушать.

Злость.

Ядовитая. Просачивающаяся через кожу, через лёгкие. Отравляющая сердце и душу.

Учиха вскочил, рывком посылая ноутбук на пол. Он думал, станет легче, но лишь подбросил дров в разгорающийся костёр злости.

Следующим в стену полетел стакан, разбиваясь на осколки. Взгляд метнулся по комнате, но из-за аскетичного образа жизни здесь побить было нечего.

Саске зажал голову руками, стараясь обуздать невесть с чего нахлынувшие чувства. Он понимал – это не его, это не от него. Стычки с родителями и братом были не редкостью, но сейчас она задела сильнее, словно пробила защитную оболочку.

Он быстрым шагом направился в ванную, надеясь, что холодная вода освежит эмоции. Дверь ванной комнаты громко хлопнула как раз в тот момент, когда в его комнату осторожно заглянул Итачи, успевший разглядеть лишь смазанный силуэт, метнувшийся куда-то в сторону.

– Саске? – позвал брат, подходя к захлопнувшейся двери.

– Иди к чёрту! – выпалил тот, облокачиваясь о раковину и смотря самому себе в глаза. Он даже это отражение ненавидел. Хотелось рвать кожу ногтями, добираться до мяса и костей. Может, тогда эта странная злость отступит.

«Не отступит», – раздалось в голове. Женский голос, услышать который у себя в черепе Учиха совершенно не ожидал.

Пальцы сильнее сжались на керамической кромке раковины, костяшки побледнели. Хотелось что-нибудь сломать, поэтому парень махнул рукой, сметая с полки зубную щётку, пасту и прочие принадлежности. Дребезг и звон разнеслись по комнате, не успокаивая, а, наоборот, подстёгивая злость.

– Саске?

Итачи тяжело выдохнул, облокачиваясь спиной о стену и медленно съезжая на пол:

– Поговори со мной.

– Я… не хочу говорить, – зло выдохнул Саске, усаживаясь у двери и прислоняясь затылком о холодный кафель. Говорить не хотелось. Было лишь желание, чтобы эта чужая злость ушла. Разум вновь играл с ним в странные игры.

– Ты готов к институту? – внезапно спросил Итачи.

– Зачем он мне? – рыкнул Саске, переводя взгляд на дверь, словно она могла ответить за глупые вопросы его брата.