Пустота снаружи

— Не думаю, — сказал маг, пропихивая сверток с едой через решетку.

— Почему? Мы же рассказали все, что знали!

— Все, да не все. Например, я до сих пор не знаю, что за секрет у твоего друга. Как он покалечил нашего офицера?

— Состояние аффекта, помноженное на шок от потери друга.

— Да, да, ты очень хорошо образован, если знаешь такие слова, Влад. Может, расскажешь тогда, откуда взялся второй человек, как две капли воды похожий на тебя? И не надо говорить мне, что это твой близнец, пожалуйста. Близнецы не имеют идентичных шрамов, родинок и всего прочего. Вы многое недоговариваете, чужаки из иного мира.

— Мы обычные люди, попавшие к вам по пьяни, ну почему бы вам просто не отпустить нас?

Маг усмехнулся.

— И куда вы пойдете, если даже не помните, где находятся врата? Мы бы, кстати, тоже не отказались это узнать, чтобы впредь быть готовыми. А без этого знания вам в горах идти некуда. Не говоря уж о том, что наши командиры вам не доверяют. Для них внезапное обнаружение межмировых врат в горах сравни… сродни… сродни тому, как чувствует себя закованный в непробиваемую броню воин, внезапно обнаруживший, что на задницу металла не хватило. Не слишком удобно, как ты понимаешь.

— Ой, какие бедные, как же вам неудобно! А нам-то тут так удобно в одной клетке на двоих с одним поганым ведром на двоих!

— Рад, что вы хорошо устроились, — сказал Клогель, — значит, и менять ничего не надо.

Маг улыбнулся, показывая удовлетворенность тем, как завершил разговор, и вышел из тюремного шатра. К себе он шагал довольно бодро, позволяя холодному ночному ветру ласкать скальп.

Попав на эту службу еще молодым незадолго до конца войны, о котором никто тогда и не догадывался, Клогель смог принять и полюбить этот высокий край. Война внезапно закончилась, многие маги вернулись на равнины, а их сменили молодые, срок чьей службы был не больше семи лет, но Клогель пожелал остаться. За все десятилетия он возвращался в родной город не больше пяти раз и всегда перед отъездом на службу ощущал непонимание родных. Ну как им объяснить, что его дом уже давно находится в Гурхараде? Как заставить их понять, чем горы пленили его? Да никак. У каждого своя жизнь, и он не обязан оправдывать выбранные пути, если они никому не причиняют вреда.

Маг поужинал тем, что ему приготовила жена, и стал готовиться ко сну, когда его уха достигла отдаленная высокая нота. Клогель замер на миг, надеясь, что ослышался, что звук сейчас исчезнет, но зря.

Где-то далеко-далеко, выше в горах стоял обелиск со сквозной дырой в верхней части. Он походил на кончик титанической каменной иглы, вонзенной в землю, а тысячи других таких же расходились в стороны от него с интервалами в один-полтора дневных перехода, образуя сплошную цепь по всей длине хребта. И сейчас один из этих обелисков пел свою тревожную, слышимую лишь магам ноту, сообщая о надвигающейся беде.

Жена все поняла по его лицу, а потому крепко обняла и поцеловала, словно в последний раз.

Клогель быстро накинул не успевшую еще остыть одежду и вскоре был уже у агцара Руота.

— Что-то стряслось? — спросил офицер, еще не успевший лечь спать.

— Недобрые вести, господин, один из них проснулся и скоро начнет спускаться. Наш участок.

Владимир и Кузьма

— Слышь, брат, ты совесть имей, с твоими жировыми запасами и так можно месяц протянуть!

— Я их нажил не потому что имел совесть, а потому что имел бесперебойный доступ к холодильнику, — резонно ответил Кузьма, протягивая другу большой кус хлеба и шматок ветчины или чего-то очень похожего. — Че он сказал?

— Что нары мы в ближайшее время не покинем.

У Фомичева задергался нос, и он остановил руку, которая было потянулась вверх, чтобы начать хомячье умывание. В последнее время привычки грызуна пробивались все чаще.

Расположившись на досках, которыми было устлано дно клетки, Владимир закрыл глаза и отдался на милость осточертевшим уже мыслям, которые всегда приходят перед сном. В основном они сводились к непониманию того, во что превратилась его жизнь. Дома он был… администратором мироздания и успел довольно далеко отойти от всего человеческого, пока не стал насильно возвращать себя обратно. Но вот он здесь, вновь простой человек, однако ничто не вернулось в норму, стало только хуже, больше сумасшествия и… вообще.

Но все эти невеселые мысли были ерундой, когда Владимир задумывался над тем, куда делась Миверна Янг. Будто он что-то мог сделать и за что-то нес ответ. Кузя шутил тут, что они как герои дурацкой книги, попаданцы, у которых все должно получаться, но это все чухня. Они два обывателя из мегаполиса двадцать первого века, совершенно неприспособленные ни к чему, что не доставляется через «AliExpress». Все, что они могли сейчас, это плыть по течению.

Уже засыпая, Владимир слышал, будто в лагере воцарилось оживление, лаяли собаки, громко переговаривались люди, слышался топот, но все это уже его не касалось.