Пустые дома

Вот тогда-то мне и стало невмоготу видеться с мамой. Я ее буквально возненавидела. Зачем она ударила моего брата – ну пролил он молоко, ну и что? Поэтому я сказала Рафаэлю, что больше не могу, что хочу уехать из этого дома. А потом пошла и внесла депозит за дом с двумя двориками и молча съехала. Мы, в общем-то, и не контактировали с ней совсем, пока я не потеряла ребенка и она не взялась за мной ухаживать по мере сил.

У нас с мамой была такая проблема – мы ни по одному вопросу не могли договориться. Не знаю, где я научилась делать конфеты, желе и пирожные, но мне это всегда нравилось и деньги приносило неплохие. Конечно, верно говорят, что в этом деле важна удача, но, если хочешь расположить к себе магазинных хозяек, очень важно, чтобы было не просто красиво, но и вкусно, да, а у меня в этом плане всегда был порядок. И вот, значит, я носила им на пробу пироги и конфеты: берите, в подарок, за так, пальчики оближете и еще попросите, – а потом зубы им заговаривала: а дочка как? Такая красотка, видела ее на днях, а как ваши боли, не прошли? Берите-берите, я вот тут еще другие вкусы принесла, кушайте, только из духовки вынула, бежала к вам со всех ног, чтобы не остыли. А они смеялись, отвечали, что это очень мило с моей стороны, и вот я уже загоняю им леденцы, конфеты, фаршированные яблоки, тарталетки, пироги, разноцветное желе. И когда я поняла, что мне, в общем-то, на жизнь хватает, тогда я и бросила школу, и это стало для мамы последней каплей. Сначала, чтобы ее умаслить, я отдавала ей часть заработка, но мама такой человек, что если уж она злится, то по полной программе, поэтому она перекрывала мне газ, мешала готовить, и мне приходилось готовить у тети или двоюродной сестры, но потом я всегда возвращалась домой с деньгами и говорила: вот тебе на газ – он же так быстро у тебя заканчивается, – а она деньги брала, но добрее не становилась: никак не могла мне простить, что я бросила школу.

Только просиживать штаны в школе – не для меня, спасибо. Я своими глазами видела: вот, например, моя двоюродная сестра Ирене – училась-училась, а на работу устроиться так и не смогла, в итоге вышла замуж и родила двоих, то бишь пустая трата времени – зачем она училась, если все равно сидит в четырех стенах с двумя дочерьми? Кармела тоже: читала-читала, училась-училась, а по факту работает кассиршей, потому что только туда ее и взяли. Я же зарабатывала больше мамы, но ей все равно все было не так. Понятно, что я могла бы выбрать другой путь – ну да, могла, только мое мнение такое, что у каждой женщины свое место в этом мире, хоть ты тресни.

Когда мы уже съехались с Рафаэлем, в одну кондитерскую из тех, куда я привозила желатин и конфеты на палочке, пришла покупательница – явно из богатых – и, попробовав мои конфеты на палочке, сказала хозяйке, что хотела бы заказать штук двести, не меньше. Тогда хозяйка дала ей мой телефон, и она заказала реально очень много, а я нервничала, конечно, но взялась, и попросила много денег, и она мне их заплатила. Конфеты были нужны ко дню рожденья ее дочери, и доставить их надо было куда-то аж за Ломас-де-Чапультепек[9]; я ответила, что окей, нет проблем – и правильно сделала, потому что после этого дня рождения заработало сарафанное радио, а одна женщина, которая тоже была на празднике, связала меня с бутиком, где продают элитный шоколад, и мне даже пришлось нанять бухгалтера, чтобы он зарегистрировал меня в налоговой и все дела. Так все и завертелось: я отвозила ящики с конфетами на склад, и там удивлялись, почему я не куплю себе малолитражку, а я отвечала, что скоро куплю целый джип, но так и не купила, потому что, хоть деньги и были, большую их часть я отдавала тогда Рафе и мне ни на что уже не хватало.

Теперь, если бы у меня спросили, жил ли Рафаэль на мои деньги, я бы ответила, что нет. Дом был на мне, это да, но пиво же я ему не покупала. Да, он никогда не давал мне денег, это правда, но мне от него хотелось не денег, а детей. Если бы вдобавок у меня спросили, любила ли я его, я бы сказала, что да. Я его любила, как любят сувениры из прошлого: новогодние письма волхвам, фотографии с дней рожденья, любимые шмотки и все такое прочее. Смогла бы я жить без него? Ну, ясное дело, что смогла бы – жила же я как-то без отца, без брата, без матери. Вот без чего я бы не смогла жить, так это без материнства. Откуда у меня эта идея фикс? Ну как откуда. А что плохого в том, чтобы хотеть стать матерью, что плохого в желании делиться теплом? Я мечтала вырастить дочку, которая отличалась бы от меня, от моей матери, от матери Рафаэля, от моих сестер. Она была бы другой, она бы никому не давала себя в обиду, но при этом притягивала бы к себе людей – ну что в этом плохого? Поэтому, когда Рафаэль не пролил ни слезинки по поводу моего выкидыша, я стала смотреть на него иначе, думала: окей, он не виноват, врачи сказали, что так бывает, что это нормально, что не нужно домысливать, но я-то все равно убивалась, а ему хоть бы хны.