Пустые дома

Ну он расстегнул штаны и, массируя мне клитор, вошел. Я подыграла, но потом оттолкнула его, а он опять вошел, но я опять его оттолкнула, и так мы какое-то время с ним боролись, пока ему не надоело и он не опрокинул меня на пол, не схватил за волосы и не отымел на карачках. Я сжала губы, потому что, с одной стороны, я кайфовала, хоть я его и не хотела, а с другой, мне надо было, чтобы он в меня кончил, и он в меня кончил, и я подумала, что так просто не сдамся и на все пойду, чтобы стать матерью, и пусть он со своим богом заткнется.

В общем, не знаю, заметил он или нет, но моя любовь к нему постепенно превратилась в злость, и мне самой это совсем не нравилось. Потому что возненавидеть человека легко, гораздо сложнее эту ненависть преодолеть; к тому же мне хватило истории с мамой и братом, где я была как между двух огней, так что последнее, чего я хотела, – это плодить ненависть в собственном доме; поэтому, когда посыпались заказы от богатых клиенток, я обрадовалась не столько из-за денег, сколько из-за того, что у меня появился предлог уходить из дома по субботам, чтобы не ссориться с Рафаэлем, который вечно возвращался под утро пьяный и, как мне казалось, насквозь пропахший Сильвией, – короче, прогулки помогали мне отвлечься.

Конечно, едва ли их можно назвать прогулками – я же уходила с гигантскими свертками конфет, и приходилось следить, чтобы содержимое не слиплось и доехало в целости и сохранности; поэтому в метро я была на стреме, а вот в такси – там да: я расслаблялась, смотрела на красивые дома и сады и чувствовала умиротворение, словно попала в другой мир.

Однажды я поехала отвозить заказ в Десьерто-де-лос-Леонес[10], в огромный домище посреди леса, куда можно было добраться только на такси, не иначе, и таксист никак не мог припарковаться, потому что все было заставлено джипами. Ну нет места, слушайте, говорил он мне. А я ему: нет-нет-нет, подвезите меня максимально близко, не оставлю же я сумки на асфальте, вы разве не видите, что там еда? Короче, мы с ним в четыре глаза смотрели, как бы втиснуть его развалюху между других машин, чтобы и мне с сумками выйти, и ему кого не задеть.

Меня не пустили дальше бассейна; ох, ну и угодья, подумала я. Я чувствовала себя нелепо в этой старой одежде, в этих изношенных резиновых тапках, в то время как остальные были во всем новом, с бокалами вина в руках, с чистыми головами, с белыми ровными зубами. Если вы ждете хозяйку, сказала мне девушка, то она разговаривает по телефону, поэтому давайте мы с вами разложим конфеты вон там, рядом с клубникой и шоколадным фонтаном, так будет красиво. А, ну да, ответила я, действительно прекрасное место для конфет – моих конфет. И я стала их раскладывать, думая, что так даже лучше, пусть все видят, кто их сделал, пусть знают, что я не поглазеть пришла, а принесла те самые конфеты – мои конфеты, – которые будут за обе щеки уплетать дети. Их дети.

Я разглядывала гостей, и мое внимание привлекла женщина с двумя светленькими детьми – девочкой и мальчиком, на вид не старше трех лет. Я не поняла тогда, кто она им, нянька? Не похоже – слишком хорошо одета, расслаблена, рядом – высокий красавец-мужчина с серьезным лицом. В общем, мне стало любопытно, кто она, тем более что девочка все время подходила ее обнять или поцеловать. Потом они повели мальчика к бассейну. Я чуть не поперхнулась, потому что никогда не видела такого красивого ребенка. Весь курчавенький, с глазищами на пол-лица. Тогда-то я и увидела Леонеля впервые. Скоро пришла хозяйка, заплатила мне и сказала, что, мол, спасибо, можете идти. Я прошла близко от детей. Прошла очень близко и заметила, что та женщина даже не смотрит в мою сторону, будто меня нет, хотя, может быть, она, как и я, просто не могла отвести глаз от своего мальчика. С того дня его лицо не выходило у меня из головы, честное слово.

Как же они смогли заделать такого мальчика? Такой светленький, такой симпатичный, такой ангелочек, такой бриллиантик – просто загляденье. Мне снова безумно захотелось дочку, но я уже не верила, что у меня получится. Ну и, в общем, однажды Рафаэль пришел домой с Нето и Бомболочей, и они мне рассказали, что дядя Луиса надоумил их нелегально перебраться через границу. Я цокнула языком. Нето сказал, что я ничего не понимаю, что мне невдомек, какие перед ними откроются возможности. Возможности для чего? Для того чтобы поднять реальное бабло, потому что тут он горбатится на стройке за три гроша, а там ему за ту же работу заплатят намного больше. В десять раз больше, поддакнул Рафаэль. Глядя на их серьезные лица, я достала пластиковые пакеты и сказала, чтобы они помогли мне расфасовать конфеты, а они все не унимались: мол, дядя Луиса знает человека, который не первый год возит нелегалов в Америку, и гарантия сто процентов, что все будет тип-топ.

– Там ничего сложного. Только стена и река.

– Там много людей погибло.

– Еще больше людей теперь живет в Америке, – ответил Рафаэль.

– Тут как повезет, но кто не рискует, тот не пьет шампанское.