Пустые Холмы

– Ты ждала меня? Все это время? – удивленно проговорил он. – Признавайся, ты была не одна? Наверняка внук вашего соседа ошивался вокруг!

– Было дело, но не уверена, что он тебе соперник – Антоше всего пять.

– Да нет, другой внук другого соседа! Какой-нибудь Тимоша, которому двадцать пять!

Василиса снова прыснула и повернулась к Мите. Смех ее тут же оборвался, а брови озадаченно дрогнули.

– Ты почему такой бледный? Тебе нехорошо?

– Если честно, отвратительно. Я не спал с тех пор, как мы вчера расстались, и денек сегодня выдался так себе. Но постой, я расскажу по порядку.

– Идем в дом! Мы оставили тебе пирог, да и чайник еще горячий.

– А твои уже спят?

– Я обещала разбудить их, как только ты придешь! Но разговор можно отложить и до завтра.

– Нет, лучше сказать сейчас. Я все равно не смогу спать, пока не пойму, как нам быть дальше.

Порожек под ногами скрипнул. Митя словно издалека улавливал непривычные запахи чужого дома и тугих круглых почек черемухи. Он коснулся входной двери и вдруг отметил, что дом откликнулся. Василиса юркнула в темноту под его локтем, но он не сразу оторвал пальцы от двери. Несколько слоев потрескавшейся краски скрывали историю, как и стены, которые, оказывается, были вовсе не такими ветхими, как казалось на первый взгляд. Мите подумалось, что этот дом оберегает своих Земляных колдуний, словно заботливый отец, и откликнулся он именно на появление чужого мужчины, имевшего виды на одну из них. Ощущение было удивительное, любопытное. Но заострить на нем внимание не удалось – события сегодняшнего дня уже начали догонять.

Василиса усадила Митю на диван. Он вспомнил, что в этой комнате отмечали бабушкин день рождения, а значит, это было что-то вроде гостиной или столовой. Тогда он не запомнил обстановку и теперь разглядывал ее так, будто увидел впервые. Василиса принесла пирог и села рядом.

– Позову бабушку с мамой.

– Подожди, мне надо отдышаться.

– Случилось что-то… плохое? – Василиса вдруг прекратила улыбаться, ее теплая рука легла на его ладонь. Он поглядел на нее, по привычке едва не ответив незначительной шуткой, но сквозь ее глаза смотрел лес. Бескрайний и мудрый, принимающий. Огромный настолько, что не объять взглядом и не осознать до конца. Лесу не нужны были маски. Перед лесом не нужно было никого изображать. Ему вспомнились и холодный взгляд матери, и непоколебимый тон отца. Он хотел рассказать про Марьянино проклятие, про предательство Звездинки, про Рубцову, по чьей неосторожности погиб Святогор, но никак не мог отделаться от самого яркого воспоминания: мама смотрит прямо на него, но как будто не видит, отец слушает его, но как будто ему не сочувствует. Это и было тем по-настоящему плохим, что сегодня произошло. Это было тем, что почти невозможно вынести. В носу защипало, под ресницами собралась горячая влага. Митя закрыл глаза, и слезы покатились ручьями.

– Я с тобой, – прошелестел лес. – Я буду рядом, что бы ни произошло. Я – твоя опора.

Митя уткнулся в ее плечо. От ее волос пахло хвоей и влажной травой, от кожи – сладким лабазником. Так пах лес на рассвете. Так лес дышал – размеренно и глубоко, разливая внутри тишину. Так ослепительно-золотое солнце всходило внутри него, рождая любовь, которая связывала все в этом мире. Митя был частью этого леса, всегда был. Всегда видел его отблеск в ее глазах, всегда откликался на него. И пока они переплетали руки-ветви, сидели, соприкоснувшись лбами, все темное отступало.

Когда Василиса отстранилась, было ясно, что она без слов знает обо всем, что случилось, чует его дикую боль, словно волчица – кровавый след раненого. Он пообещал рассказать подробности позже. Пока у него остались силы только на разговор с ее родными, и она ушла их будить.

Василиса постучала сначала в бабушкину дверь, дождалась, пока старушка поправит волосы и накинет шаль, и пошла к маминой спальне. Ирина Станиславовна из-за беспокойства никак не могла заснуть, а потому вышла почти сразу же. Она поспешила вслед за дочерью, охваченная любопытством, вошла в гостиную и замерла, удивленно глядя на небольшой диванчик под окном. Там, совсем уж неудобно примостившись к подлокотнику, будто усталость свалила его с ног за одну секунду, спал Дмитрий Муромец, наследник самого богатого колдовского семейства.

– Ой, – воскликнула Василиса и растерянно оглянулась. – Вообще-то… говорил, что спать не сможет, пока не поговорит с вами. Но что возьмешь с этих ветреных наследников, – пояснила она с улыбкой. – Митя пришел сразу после Вече – после того, о котором вы сегодня весь день судачили. Оно только закончилось и…

– Несчастный мальчик, его надо укрыть, он ведь замерзнет! – всплеснула руками бабушка. – Посмотрите, какой он бледный! А вдруг он заболеет?

– Верно! – Ирина Станиславовна тут же выдернула из корзинки плед и деловито засуетилась над Митей. Тот даже не пошевелился. – А нас потом обвинят, что мы не позаботились о его здоровье! Не тревожьте его, пока он сам не проснется. Не знаю, что ему от нас понадобилось, но лучше обо всем поговорить утром.

* * *