Пустые Холмы

Анисья вернулась в Заречье, не перекинувшись с родителями даже несколькими словами. Одно она знала точно – они ее разочаровали, отказавшись встать на сторону Мити. Она со стыдом узнавала в них себя прошлую – маленькую и глупую, когда бездумно повторяла их слова и внушала Мите чувство долга перед будущей невестой. Теперь же ей стала ясна важность семьи, ее смысл – оберегать и поддерживать своих, прощать их и принимать, заступаться за них, даже если перед лицом общества они совершили ошибку. Митя должен был оставаться их гордостью. Да, иногда он вел себя гадко, как и любой старший брат, но ведь это были мелочи. Все знали – и древние семьи, и воспитанники Заречья, – что нет никого добрее и отзывчивее, нет никого веселее, солнечнее ее брата! И как могла мама поверить в то, что Вещейка украла душу ее настоящего сына? Как она могла чуять в этом теплом, любящем существе чужака? Как она могла не вступиться за него на Вече? Обречь его на многолетнее служение неродной семье? Да даже если Вещейка и впрямь оставила вместо младенца пустышку без души, разве не был такой Митя лучшим представителем Муромцев? Может быть, у них всех следовало выкрасть души, чтобы сделать их такими же заботливыми и сильными, надежными, неравнодушными, как ее брат?

Полина с Маргаритой с нетерпением ждали ее возвращения и удивились, увидев, как она вышла из избушки Яги вместе с Асей Звездинкой и Велес. Анисья была заплаканной и усталой, Ася выглядела и того хуже.

Афанасий принес иван-чай, блины и варенье, но Анисье кусок в горло не лез. Полину и Маргариту больше всего поразил рассказ о Вещейке. О наличии души по сей день спорили и сами маги, а уж бывшим потусторонним все это и подавно казалось странным. Сева, заглянувший в их избушку, отнесся к рассказу с хладнокровием целителя.

– Значит, Митя может считаться не Муромцем только потому, что какая-то тетка гипотетически могла украсть его душу? – возмутилась Маргарита. Она теребила в руках серп с той минуты, как Анисья упомянула о готовности Вещего Олега расплатиться за Митю. Когда в истории прозвучали слова «диадема Мары», Маргарита почувствовала непривычную тревогу, и серп был ее источником: словно посылал сигналы, которые она не могла прочесть.

– Это не просто тетка, – отозвалась Полина, вспомнив Вещейку. – Я думаю, она действительно способна взаимодействовать с такими субстанциями, как душа. Но только разве есть способ доказать, что она что-то сделала с Митей?

– Она предсказала, что настоящий Муромец возьмет в жены Долгорукую, – сказала Анисья. – И представь себе, моей семье этого оказалось достаточно.

– Бред какой-то, – фыркнула Полина. – А что теперь будет с Асей? После того, что стало известно о ее отце…

– Она выглядела убитой горем, – добавила Маргарита.

– Мне кажется, она расстроилась только из-за ценностей, которых лишился Вещий Олег, – сказала Анисья. – А в то, что ее отец сделал что-то опасное, она пока не верит, и я ее понимаю. Всю свою жизнь прожить в семье, на которой, как на одном из столпов, держится Светлое сообщество, и узнать в конце концов, что твой отец строил тайные планы по объединению с Берендеем… О, это новость, к которой сперва надо привыкнуть.

– Но что же с Митей?

– Вы бы видели его лицо, когда родители отказались поддержать его, – процедила Анисья, и голос ее дрогнул. – Никогда этого не забуду! На Вече он разговаривал с раздражением – я знаю, ему не нравятся торжественные речи… Когда же все кончилось, сбежал так быстро, что даже не попрощался со мной, хотя я единственная из семьи за него заступалась. Ирвинг похвалил меня за смелость.

Анисья ушла к себе за полночь. Сева тоже. Маргарита улеглась и приготовилась всю ночь обдумывать услышанное. Но сон внезапно накрыл ее, потянул вниз, в темноту, будто она опустилась не в постель, а в разрытую могилу. Это было жуткое ощущение, из которого хотелось выкарабкаться, но кто-то нашептывал, что сопротивляться не нужно. Теплый запах земли ударил в ноздри, повсюду разлился мрак, гудящие ноги расслабились, приятно утонули в чем-то зыбком. Перед глазами всплыл серп. Он светился в сонном мраке, письмена на рукоятке вспыхивали. Маргарита чувствовала их тепло. Она с трудом восстановила в памяти рассказ Анисьи – непредсказуемая логика сна мешала, но ей удалось ухватиться за ту часть, в которой Вещий Олег расстался с родовым сокровищем, только чтобы спасти Митю. Это требовало ее ответа.

Она поднялась, ведомая нитью сна, повесила на пояс серп, накинула куколь и выскользнула за дверь. Дорога ее лежала к терему Вещего Олега. Мысль о том, что он уже спит, даже не пришла на ум – ведь когда встаешь на истинный путь, все ненужные волнения отпадают сами собой.

Золотистый свет, лившийся из окон терема, показался добрым знаком. Она толкнула дверь и вошла.

Вещий Олег сидел в кресле и гладил волосы жены, голова которой покоилась у него на коленях. Ася что-то зло шептала себе в кулачок, сомкнутые веки ее блестели от слез. Его лицо было задумчиво, даже растерянно, и лишь немного переменилось, когда открылась дверь.

– Маргарита Руян? Чем обязан?