Пустые Холмы

– Мы оказались перед выбором и просим помощи. Старообрядцы вот-вот подступят к Заречью. Мы были уверены, что их мало и что идут они ради мирного разговора. Но под угрозой оказался и Росеник… Скажи… – Маргарита стиснула зубы. Похоже, Велес обращалась прямо к книге или же к Яриле, который, по легенде, книгу и оставил, но слова вдруг разлетелись бессмысленными звуками. Звон в ушах достиг такой мощи, что ничего невозможно было понять. Бок обожгло, Маргарита почувствовала, как ее рука летит туда и обхватывает ручку серпа, прицепленного к поясу. И от серпа к книге протянулась незримая нить. Гул чуть утих, сердце замерло, а потом забилось в привычном ритме.

– …встретить незваных гостей? – Голос Велес наконец снова прорвался сквозь шум. – Как противостоять им, не причинив вреда и не взяв на себя бремя старой магии?

Книга распахнулась, и неведомая сила с хрустким шелестом перевернула несколько страниц.

– Что там? – Маргарита принялась шутить сама с собой, чтобы заглушить гадкую трескотню в суставах: Анисья всегда отмечала эту ее привычку иронизировать чуть ли не на смертном одре. – Тактика ведения боя: «Опытные Старообрядцы против испуганных подростков»? – Она через силу улыбнулась.

Велес вчитывалась, взгляд ее становился вопросительным. Наконец она подняла голову и посмотрела прямо туда, где стояла Анисья Муромец.

– Ярилина рукопись дала ответ. – От Анисьи не укрылось, как Велес бегло, словно ища поддержки, но не решаясь о ней попросить, взглянула сначала на Ирвинга, а потом почему-то на Василия Ильича. – И он меня, признаюсь, озадачил. Здесь написано, что Каменная ведьма читала его. Ключ уже у нее в руках.

– Каменная ведьма? – раздался шепот Анисьиного отца.

Маргарита позабыла о боли. Анисья растерялась и ждала уточнения. На нее начали оборачиваться. Василиса странно улыбалась. Ася Звездинка, уже устав возмущаться от того, что вся слава вечно достается Муромцам, просто поджала нижнюю губу. Сева, наверное, о чем-то догадавшись, шептал Полине на ухо – брови той изумленно ползли вверх.

Велес протянула руку, и Анисье ничего не оставалось, кроме как подняться на вершину холма. К ее удивлению, волнение начало сходить на нет, с каждым шагом дрожь унималась, колдовская сила словно отделилась от нее и сверкнула, как драгоценный камень, а слова давным-давно записанного в дневник непонятного стишка из Ярилиной рукописи четким рельефом отпечатались перед внутренним взором.

– Анисья? – донесся до нее возмущенный шепот отца. – Нет, я не понимаю… Как она могла читать Рукопись? Вы о чем?!

Ирвинг поднял руку, останавливая ее.

– Она же совсем ребенок! – крикнул Василий Ильич, потеряв контроль. – Непосвященная! Я не позволю ее впутывать! Я здесь, чтобы ее защитить! Вы ведете сюда Старообрядцев! А она… ребенок! Мой ребенок!

– Каков зачин – таков исход, – проговорила Анисья и услышала свой голос со стороны: он разносился по вершине холма странным эхом, скатывался вниз к подножию и даже, наверное, долетал до выстроившихся вдалеке избушек. Отец ее осекся и замолчал. – Что принесет с собой восход? Ответ ищи в себе, внутри. Земля одна, а воина – три!

Никто не двигался, все вслушивались. Ее сердце зашлось бешеной дробью – так бывает, когда безумная догадка вдруг оказывается правдой и все кусочки складываются в одну картину. Она посмотрела сначала на брата, затем на Василису. Земля. Земля – их общая стихия! И их трое. Вот о каких воинах идет речь!

– Там будут шестеро из нас. – Шестеро! Шестеро, не четверо. Ну и ну! – Великих битв настанет час.

И дальше ее что-то остановило, хотя пророчество содержало еще несколько строчек. Горло сдавило невидимой, нездешней рукой.

Тишина стала гуще. С неба посыпал мелкий дождь. Несколько мгновений ничего не происходило, пока наконец Сева не отпустил Полинину руку и не шагнул вперед. Многие посмотрели на него удивленно. Анисьино сердце при виде него дрогнуло, но уже куда с меньшей болью, чем раньше. Стало ясно, что их связывает нечто большее, чем простая симпатия, чем влюбленность, что вспыхивает между людьми, чем влечение и страсть. Осознание свалилось на нее вспышкой света, ни с чем не сравнимым облегчением – будто с самого начала она уже знала, что так будет. Что не случится у них взаимной любви.

Сева вскарабкался на холм и нерешительно начал:

– Когда промолвит слово камень…

Анисья улыбнулась.

– Слезами небо холм зальет, судьба планеты в ряд расставит. Я знаю – мой пришел черед. Я – тьма, что в страхе отвергают. Я – страх, что прячут под замок. Я – в вас, и мной душа сгорает. Я ветра вой и страшный рок.

Едва он договорил, как все загудело, по телу понеслись электрические разряды. Анисье показалось, что ее сила снова отделяется от тела, что она способна выпорхнуть из кристально-каменного плена и закружиться над Кудыкиной горой.