Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Через две недели восстаниями было охвачено более сорока процентов территории Африки. В Йоханнесбурге и Претории напряжение почти не чувствовалось; губернаторы отказывались вводить комендантский час, лигейская гвардия работала в режиме военного времени. Это, правда, только называлось красиво – «усиленное патрулирование». А когда после суток патруля дается всего лишь восемь часов на отдых, а за ними снова следуют двадцать четыре часа службы, даже самый отчаянный оптимист задумывается, что именно нечисто в самых мирных из городов. И почему комплекс зданий Лиги так усиленно охраняется, и почему народа на улицах необъяснимо мало, а кто есть, те ходят быстро и стараются держаться группами, и на полицейских оглядываются то ли в страхе, то ли в надежде, что те их защитят.

В Йоханнесбурге – не обычном, рабочем и служебном, а том, откуда недалеко до лигейских кварталов, до министерств и представительств других Лиг, до небоскребов, в которых располагались руководства мегакорпов – предпочитали не замечать напряженных настроений. Все делали вид, что за пределами района ничего не происходит. Все усердно вели себя как обычно. В театрах давали премьеры. На оперные и балетные спектактли выстраивались очереди, в ресторанах набивались толпы людей – словно чтобы доказать, что нигде и ничего не происходит. СМИ, подчиненные Лиге, тоже предпочитали говорить о незначительных событиях и помалкивать насчет восстаний, которые наподобие лесного пожара разгорались и охватывали все новые территории. Генсекретарь Лиги появлялся то на премьере, то на каком-нибудь банкете, то на обеде – общался со своими министрами, представителями нацправительств при Лиге, с послами, осевшими в Йоханнесбурге, с руководящими лицами в представительствах самых разных корпораций. Очень редко в СМИ появлялись краткие сообщения Генсекретаря относительно обстановки в самых разных регионах Африки, подготовленные и переданные пресс-секретарем. Это были очень сдержанные, общо и невнятно сформулированные, ничего не обещающие заявления, которые можно было трактовать как угодно и все равно не ошибаться, или не быть правым. Собственно, обсуждение этих обращений генсекретаря становилось на жаркие полчаса самым ярким событием Йоханнесбурга. И больше не происходило ничего.

А «Тонарогу» неожиданно объявили вне закона. Секретная полиция Нигерии внезапно – для неподготовленных – созвала прессконференцию, на которой долго и обстоятельно рассказывала о прегрешениях этой мегакорпорации перед народами Нигерии в частности и Африки вообще. Берт Франк смотрел эту прессконференцию от начала до конца. Во второй ее трети к нему присоединился Горрен, осунувшийся, уставший, но почти счастливый, развалился в кресле и слушал, счастливо приоткрыв рот. Он время от времени восклицал: «Подумать только! Надо же! Удивительно! И это только «Тонарога»? Куда смотрела полиция?». Когда прессконференция закончилась, он радостно сообщал:

– А ты знаешь, мой элегантный приятель, что полиция превзошла саму себя? Я всегда думал, что показательная порка мелких представительств – это все, на что способны эти тараканы, но они удивили меня, бесконечно удивили.

– Неужели? – угрюмо буркнул Берт, глядя перед собой.

– Представь себе. И мне очень интересно, каков следующий шаг «Тонароги». Куда они побегут жаловаться. Если, разумеется, побегут.

Берт повернулся к нему.

– Ты думаешь, что они возьмутся за законные орудия сопротивления? – с любопытством спросил он. Настроение у него не повысилось, но он оживился – самую малость.

– Я бы уточнил твое глубокомысленное замечание, если позволишь. – Горрен встал и прошелся по комнате. Сунул руки в задние карманы брюк, глубоко вдохнул и шумно выдохнул. – Возьмутся, и не только за незаконные. Последние – эффективны. Достаточно посмотреть на то, как хорошо живется «Бита-Терре» там, где властвует ее армия. Зато первые – долгосрочны. И мы обратим внимание на «Эмни-Терру» и ее властительницу, а также милейшего и изящнейшего Коринта Ильмондерру. Эта крокодилица изображает из себя благочестивую Марту, знается с правильными людьми, хотя подкармливает всех подряд. И который год она на плаву, несмотря на самые разные события. Не так ли?

Берт пожал плечами.

Горрен уселся рядом с ним, так, чтобы смотреть на него в упор. Берт упорно демонстрировал ему то профиль, то затылок.

– Кстати, а как поживает Коринт? – елейным голосом спросил Горрен.

Берт замер, затем пожевал губы. Затем повертел в руках планшет и отбросил его. Пожал плечами.

– Наверное, хорошо. – Через добрую минуту отозвался он.

– Ты не знаешь?

– Что именно? – недобро посмотрев на Горрена, спросил Берт.

Горрен развалился на софе, пожал плечами, приказал искину переключить головизор на европейский инфоканал.