Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

– В девятнадцать лет можно позволить себе некоторую толику идеализма, – вроде как в сторону заметил епископ и рассказал немного о своей сестре, которая с огромной радостью установила, что ее единственный ребенок с удивительным интересом изучает все, что связано с церковью, с азатром учится в воскресной школе, участвует в служениях и прочее. Когда старший брат предложил забрать Эйнора под свое крыло в епископат, она обрадовалась, но, что куда более отрадно, счастлив был и мальчик. С тех пор он прислуживает при церкви, помогает в архиве, разумеется, епископу. Взрослеет. Почти не меняется.

– Это ведь неплохо, Ваше Преосвященство.

Епископ долго смотрел на него.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Возможно. Впрочем, поживем – увидим, тем более недолго осталось. Эйнору девятнадцать, еще года четыре, и он закончит семинарию, будет принимать решение о своем дальнейшем пути, а я буду совсем старым и немощным опекуном, только и способным брюзжать и хаять любой выбор.

Берт позволил себе недоверчиво хмыкнуть: епископу Дагу было хорошо если шестьдесят лет. Добавляем к этому профилактику долголетия, услуги лучших мединцинских центров, относительно защищенную жизнь, и можно рассчитывать, что епископ Даг будет брюзжать не менее сорока лет. А там, глядишь, и другие рецепты долголетия подоспеют.

– Мы все находимся во власти высших сил, – напомнил епископ Даг. – Как бы мы ни заботились о нашем здоровье, а я, в противовес некоторым консерваторам, считаю, что мы, являющие собой храм искры Высшего Существа, обязаны усердно и последовательно заботиться о нем, ибо и в этом проявляется наша верность Деусу, так вот, господин Франк, мы можем заботиться о нашем теле с применением самых лучших средств и терапий, но транспортное средство может разбиться, вы можете отправиться в неблагополучное место и быть убиты, здание, в котором вы живете, может обрушиться, и это не считая землетрясений, наводнений, пожаров, оползней и чего угодно. Поэтому я предпочитаю ограничиваться краткосрочными планами, когда речь идет обо мне и Эйноре.

– Но ведь если рассуждать подобным образом, то и о церкви не следует говорить в долгосрочной перспективе. Насколько я знаю, Синод утвердил столетний план унификации. Не то чтобы он был представлен мирской публике, не то чтобы о нем говорят откровенно и в самой церкви, но он существует. И при этом последние абзацы внушают мысль, что отцы, составлявшие эту программу, рассчитывают, что план будет исполнен и подготовит почву для другого, тысячелетнего.

– Церковь существует здесь как раз для того, чтобы подготовить почву для тысячелетнего плана. Он значит кое-что другое, господин Франк, не только цикл в тысячу лет. – На поднятые брови Берта епископ пояснил: – Тысячелетнее царство. Библейский термин. Впрочем, не время для катехизиса, что я позволю себе заметить, дражайший. Я говорил о мне–личности и Эйноре–личности. Вы внезапно заговорили о церкви. Мы – личности – подвержены случайностям. Как бы мне ни хотелось считать иначе, но от того, как и когда я умру, мало что зависит, и это может случиться в любой момент. Церковь – несравненно более устойчивое создание и находится под особой божественной благодатью. Поэтому ваш аргумент несколько неуместен. Впрочем, я рад, что вы посвятили столько времени знакомству с нашей доктриной. Это делает наше знакомство куда более интересным. Я позволю себе предположить, что наша жизнь заинтересовала вас.

Берт засмеялся.

– Бесконечно, Ваше Преосвященство, просто невероятно, – охотно подтвердил он. – Вы наверняка знаете, что я имел удовольствие получить путевку в жизнь от одного экуменического фонда. Совсем крохотного, должен сказать, существовавшего только в границах нашей провинции, – легко говорил Берт, внимательно следя за епископом; насчет «наверняка знаете» он перегнул палку, как раз наоборот, Берт – мелкий человечек, никак не епископского внимания заслуживавший, и было просто интересно, насколько хороша служба безопасности в этом отдельном епископате и насколько любопытен сам епископ Даг. И после его кивка стало ясно: служба безопасности наверняка узнала куда больше о фонде и связях с ним Берта, чем он сам помнил. Однако ничего не упускают, блаженные. – Но я никогда не имел возможности столь тесно познакомиться с концентрированной, так сказать жизнью. Тот фонд… как же его, уже не помню… – Он с надеждой посмотрел на епископа. – В Вюрттемберге…

– «Жизнь», наверное. Там таких насчитывается что-то около восьми на не самую большую провинцию.

– Возможно, – пожал плечами Берт. – Там вообще народец упрямый, к чему бы их ни принуждали, они отказываются помирать.

Епископ Даг беззвучно засмеялся.

– Вы не очень любезны с землей вашего юношества, – заметил он без единой нотки осуждения в голосе.

Берт снова восхитился: точно ведь, рожден был не там, семейство переехало в раннем подростковом возрасте. Остается только позавидовать возможностям епископа.

– Можно подумать, от моей утрированной любезности им будет легче дышать.

– Не думаю, – усмехнулся епископ Даг.