Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

К изумлению Амора, их не только ужин – или завтрак – ждал, но и бутылка вина и бокалы. Работник кухни, сонный, но вполне довольный жизнью, отдал Ясперу распоряжения, как обойтись с грязной посудой, бодро пожелал Амору спокойной ночи и убрался досыпать. Яспер налил вина.

– Знал бы ты, дражайший Амор, каких трудов мне стоило совместить мои служебные и мои личные планы, – говорил он, пододвигая Амору бокал. – Но у меня получилось, и за это стоит выпить. За мою изобретательность.

Амор недовольно нахмурился.

– Перестань, – ухмыльнулся Яспер, наклонился и поцеловал его в щеку. Совсем легко, но так, чтобы Амор не ошибся. – Я всего лишь воспользовался удачным совпадением планов, сделал эту комбинацию чуть более удачной, и вот он я здесь. Просто на пару недель раньше, чем планировалось. – Он уселся, хмыкнул, добавил, виновато прищурившись:– И на сотню километров восточней, но к черту эти тонкости. Я счастлив видеть тебя, Амор. Искренне, неподдельно счастлив. Потому что учитывая, что творится сейчас в твоей провинции, могло случиться, что тебя первым обнаружил бы Тафари. Допрашивая бандитов, знаешь ли. И изучали бы твое тело судмедэксперты, если бы, разумеется, смогли найти место казни.

Он потянулся к Амору, сжал его руку – крепко, болезненно, и глаза его жадно всматривались в лицо Амора, и лицо было неожиданно серьезным, брови тревожно сдвинуты, морщины на лбу обозначены слишком глубоко по сравнению с тем, что Амор помнил.

– Счастье, что твои благословения распространились и на тебя. И я тебе честно скажу: на меня они действуют безупречно, – кажется, удовлетворенный тем, что разглядел, сказал Яспер, отпустил руку, откинулся назад. Поднял бокал: – Твое здоровье, отец Амор, и за твои благословения. Ты ведь вспоминал обо мне?

Амор невольно улыбнулся. В мире всегда найдутся незыблемые вещи. Самоуверенность Яспера Эйдерлинка – одна из них. Как только он без белых перчаток обошелся – тоже ведь любил носить. Чтобы избавиться от странного, меланхоличного и лениво-счастливого настроения одновременно, Амор спросил:

– В моей провинции все действительно так плохо?

– Об этом же сообщают регулярно, Амор, – поморщился Яспер. – Военное положение во всех городах, регулярные посты на всех дорогах, не менее тридцати поселений до сих пор удерживаются бандитскими группами.

– Но ты же знаешь что-то помимо того, что допускают в СМИ? – тихо спросил Амор. – Так расскажи мне.

Яспер закатил глаза и простонал: «о-о-отче…». Амор вздохнул, сказал:

– Я провел там не один год. Даже начал чувствовать себя принятым. Почти. Это был мой дом. Мне очень хочется знать, что в нем происходит, даже если мне туда больше не вернуться.

Они ели; Яспер рассказывал. По многим регионам Африки прокатилась волна восстаний. Попытки свергнуть нацправительства были предприняты почти во всех странах. «Слишком совпадает, чтобы быть случайностью, – заметил Яспер. – Приятели из контрразведки тоже так считают. Но если ты спросишь генералов, они все как один начнут говорить о критической массе, дискретности и частных случаях теории больших чисел. Слишком умно для генерала, а потому явно не их слова».

– Ты, собирающийся стать генералом, не знаешь, что такое дискретность? – поднял брови Амор.

– Я обожаю твою язвительность, мягкосердечный отче, но мы говорим не о моем почти неосуществимом будущем, а о теперешних генералах. Если бы о дискретности говорил один, о критической массе другой, о симметрии и экспоненте информационных потоков третий, то я бы согласился с тобой. А так выглядит, как будто их готовила к определенным вопросам одна и та же контора. Знаешь ведь, что у этих, толстосумов из крупных городов в их больших головных офисах под пиар-отделы целые этажи отведены, и при этом они к независимым экспертам обращаться не брезгуют. Свежие идеи, то-се. В министерствах тоже сидят светлые головы с хорошо подвешенными языками, но они все-таки будут говорить, как типично в их конторе. А тут – все эти информационные теории, бла-бла. Поневоле задумаешься о том, кто платит за эти оперы.

– И до чего додумался ты?

Яспер подался вперед, осмотрел помещение очень нехорошим взглядом, словно проверял, хорошо ли работают камеры наблюдения и знает ли он наблюдателей, ранжирующих информацию.