Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Огромных, колоссальных усилий требовала необходимость хотя бы приблизительно определить, что именно — кто именно — будет предпринимать. О «когда» речи почти не возникало: это мог быть любой момент, начиная с настоящего и до того мгновения, когда Дейкстра положит руку на Устав Лиги. Что именно — они сходились в том, что это будет невыразительная операция. Грандиозность нужна противнику меньше всего: она повлечет за собой цепную реакцию непредсказуемых событий, и все это отложит на неопределенный срок осуществление главной цели — получение прибыли. Мегакорпы нуждались в ресурсах, именно поэтому они нуждались в Африке — на своих условиях. Уже происходящие беспорядки ограничивали их в этом самым решительным образом; если стихия беспорядков прокатится по всей Африке, они будут лишены источников сырья на значительный срок. На такое они едва ли пойдут.

Яспер не рассчитывал, что Дейкстра обратит на них внимание. У него наверняка были сторонники; он был уверен, что местные компании, которым не тягаться с межнациональными корпорациями на мировом уровне, яростно отстаивали свое право на национальные ресурсы. Они поддерживали Дейкстра — продолжали это делать, пусть это становилось все сложней. Это был мир, существовавший по своим законам, тщательно охранявший их и свои тайны, но здравый разум обязывал, что они тщательно следили, чтобы с Дейкстра ничего не случилось вне лигейских кварталов — это играло на руку. Сам же Дейкстра проводил в лигейских зданиях куда больше времени, чем вне их, что могло стать опасным. Яспер рыскал, пытаясь вычислить, где и когда — и кем может быть нанесен удар, и ему казалось: все. Кого ни тронь, выплывали связи с мегакорпами — не «Астерра» напрямую, так «Эмни-Терра», не предприятия «-Терры», так австралийские мегакорпы, кому-нибудь из них да обязаны. Это начинало казаться безнадежным. Но словно чтобы подбодрить его, охранник Дейкстра сказал: «Не хочешь заглянуть к нам, выпить кофе?». Яспер согласился — и удивился, когда его провели прямиком к Дейкстра.

========== Часть 39 ==========

Неофициальный Квентин Дейкстра самую малость отличался от официального: был ниже ростом и рыхлее, чем можно было судить по репортажам на инфоканалах, выглядел осунувшимся, уставшим, но глаза цепко осматривали Яспера, и уголки губ не были меланхолично опущены. Напротив, Квентин Дейкстра усмехался вполне удовлетворенно, был, кажется, доволен происходившим и тем, что думал о собственных перспективах. Неурядицы, окружавшие его, вроде требований снова сократить охрану, неожиданных арестов членов лигейских комитетов, бывших его сторонниками, иски против него и активные кампании в мировых СМИ, ставящие целью представить выборы в Африке как борьбу старого с новым, консерватизма в его худшем проявлении и либерализма в его лучшей версии, как противостояние настоятельному желанию реанимировать патерналистскую государственность, не трогали его совершенно. Он почти достиг своей цели и с философским спокойствием взирал на бурю у своих ног — очевидно, отказываясь бояться ее больше, чем сердитой волны на озерном пляже. Он добродушно поприветствовал Яспера, самодовольно выслушал его поздравления с победой на выборах и покивал, когда тот в сухих фразах высказал надежду, что Дейкстра останется верен своим предвыборным обещаниям. Дейкстра заверил его, что именно это является его основным приоритетом, и что он последовательно следовал всем принципам, которые положил в основу своей предвыборной кампании, и будет развивать их и дальше.

– Смею предположить, что мне будет позволено быть с вами чуть более откровенным, чем даже с людьми из моего ближайшего окружения, – сказал Дейкстра, постарался сдержать улыбку, сощурился, внимательно осматривая Яспера, словно прикидывал, достоин ли тот его доверия, или проницательный и многомудрый Дейкстра ошибся, оценив его подобным образом. Нет, решил он, не ошибся, да, достоин. – Я, пожалуй, буду последним человеком, который скажет, что мной движут исключительно бескорыстные цели. Я очень корыстен. Я люблю власть. Но чем больше я живу, тем лучше убеждаюсь, что власть сама по себе не имеет никакой ценности. Важно то, что она обеспечивает, в моем случае — какие возможности она открывает. И я не буду лукавить, что меня интересует судьба каждого отдельного нищего где-нибудь в глухой деревне в Руанде. Я не могу следить за судьбой каждого из полутора миллиардов людей. Это невозможно. И это — не моя задача. Для этого есть социальные службы, всевозможные благотворительные фонды, самые разные армии милосердия. Моя задача — дать им возможность приносить пользу, равно как и дать возможность бедняку из руандийской деревни заработать себе и своей семье на пристойную жизнь. Я могу ошибаться, и я буду ошибаться, я всего лишь человек, но я буду иметь именно эту цель в виду, когда буду стоять в парадном зале за кафедрой, положив руку на Библию. И когда покину тот зал, чтобы войти в мой новый кабинет, я буду думать и о бедной руандийской деревне тоже.