Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Они мерились взглядами. Дейкстра испытывал Яспера, тот — сверлил взглядом его. Ни один не уступал. Ни один не собирался первым прекращать испытание. Пауза могла длиться десять секунд, могла — минуты. Яспер опустил глаза. Дейкстра откинулся назад и положил ногу на ногу. Продолжил:

– Вы могли заметить… если, разумеется, интересуетесь хотя бы немного макроэкономическими событиями. Что мои доверенные люди, мои единомышленники уже предприняли немало, чтобы максимально усложнить жизнь олигократам. Они были успешны в ряде случаев. Даже если не все их начинания получили благоприятное развитие, основание для наших будущих действий положено впечатляющее.

Он говорил: о намерении слегка скорректировать правовую систему, чтобы уравновесить бремя налогов; о необходимости более согласованно действовать не только на континенте, но и на мировой арене, о необходимости пересмотреть социальную сферу. Яспер слушал; соотносил с тем, на что не обращал достаточного внимания — его голову всегда занимали совсем иные темы.

Ему не нравился Дейкстра — и Яспер ничего не мог поделать; вблизи куда больше, чем когда он знал его только по выступлениям, по отголоскам его решений. Яспер допускал, что причина неприязни — в том, что они слишком похожи. Дейкстра, как и он, громадное удовольствие получал оттого, чтобы взбираться наверх. Куда интересней ему жилось, когда этот путь усложнялся самыми разными препятствиями, ничто не радовало его больше, чем хорошая схватка. Сейчас, когда он был почти уверен в печальных последствиях для своей карьеры вот этого вот сражения, в которое ввязался, хотя ни вызова открытого не получил — не считать же за таковой снисходительные речи генерала Давода и пары других высших офицеров, – ни значительного шанса для победы не увидел, более того, не смог бы определить, как ни думал, что есть победа, – сейчас он не мог ничего поделать — жил сражением, адреналином, который вкачивался в его кровь в колоссальных количествах — эндорфинами от понимания, что противники у него грандиозные, но он — он их достоин. Дейкстра, дьявол его побери, отлично понимал его. Точней, понял бы, вздумай он поиграть в приятельство, реши Яспер принять его приглашение и чуть открыться. Поговорить о том о сем, о великих целях и тяжелых и почетных путях, ведущих к ним, и так далее. Но Яспер никогда не принял бы предложение приятельствовать с Дейкстра; едва ли Дейкстра даже предполагал такую возможность. Их судьбы были, наверное, похожи только в одном — в настойчивом стремлении к цели. Параллельными им не стать, не совпасть — тем лучше для обоих. Неизвестно, зачем Квентину Дейкстра понадобилось снизойти до майора Яспера Эйдерлинка — не самой значительной фигуры в игре, ведшейся не без поддержки Дейкстра и для его личного успеха; но он был удовлетворен встречей с ним, рассчитывал, что смог привести аргументы, которые могли оказаться достаточным стимулом, возможно, и платой. Поэтому Яспер был удовлетворен встречей, что не мешало ему неприязненно относиться к человеку Квентину Дейкстра — оный был не очень похож на общественного деятеля, политика и будущего главу Лиги Квентина Дейкстра.

Что им всем светит в будущем, не обсуждалось. Это была еще одна операция, которую следовало выиграть любой ценой. Сначала, пока Яспер, и Идир, и еще несколько человек, знавших друг друга давно, но не так чтобы достаточно близко, присматривались, приценивались, примет ли другая сторона их точку зрения — необходимость выступить против командиров. Это предварялось многими часами рассуждений о долге и ответственности, о порядочности и будущем народа, об идеальном политике и идеальной политике, и прочая, чтобы убедиться, что другие видят то же — но это малая проблема, в этом как раз не сомневались. Нужно было удостовериться, что и собственное отношение к сложившейся ситуации было похожим. Решительно действовать — это давно было привычкой, загвоздка за тем, как именно. Во имя чего. Поэтому немного философствований на начальном этапе не мешало. Потом, определившись, что и как делать, рассуждения об абстрактных благах были отброшены за ненадобностью, осталось одно намерение: действовать.