Путь бесконечный, друг милосердный, сердце мое (СИ)

Непонятным было только, почему Берт. Он все-таки был белым среди африканцев. Это не могло не привлекать к нему внимания. Наверняка там, где он появлялся, за ним следили на порядок пристальней, если не спецслужбы – хотя наверняка и в первую очередь они, – но и простые люди, которые, как известно, сплетничают ого-го как. Элита в любом местечке, в которое прибывал Берт, состояла из африканцев, а светлокожих среди них практически не было. Даже на относительно многоразличном севере европейцев было – по пальцам перечесть. Берт колебался поначалу, старался быть на порядок осторожней, пытался изображать из себя любопытного журналиста и не более, но вскорости махнул рукой: кого он хотел перехитрить-то – общественное мнение? Как оказывалось, тактика безразличия оказалась самой верной, и чем меньше внимания Берт обращал на любопытные, подозрительные и настороженные взгляды, чем меньше задумывался о том, что о нем думают те люди, которые провожают его этими взглядами, тем проще жить. А народ куда больше интересовало, что Берт носит, чем с кем он встречается.

Это были самые разные люди. Офицеры народной армии, например, которые осторожно выясняли, не сотрудничает ли Берт с лигейской службой безопасности; они вздыхали с искренним облегчением, узнавая, что нет, нисколько, и с радостью начинали жаловаться: на Лигу и лигейских, на национальных, на непосредственное начальство и подчиненных, на соседей, которые наверняка хотят прибрать к рукам их имущество. Совсем незначительные клерки, которые вели себя с профессиональным угодничеством по отношению к Берту и на одном дыхании с мегапочтительной фразой обливали высокомерным презрением людей, смевших показаться им на глаза. Служки в префектуре Лагоса, занимавшиеся неизвестно чем, неспособные дать внятный ответ ни на один вопрос. И иные.

Господа из министерства экономики осторожно выясняли у Берта, что он думает о Квентине Дейкстра и о некоторых незначительных – и они подчеркивали: совершенно несущественных – изменениях в той и той стране. Там, где уже второй месяц заправляли ставленники Дейкстра. Берт пожимал плечами и говорил, что его очень мало интересует большая политика, он предпочитает менее объемные и более достижимые цели. Чиновники соглашались и начинали вести с ним куда более оживленную беседу. В частности, о том, что бремя Лиги становится все более значительным, а выгодность консолидации, на которой настаивает Лига, ускользает от них тем больше, чем больше они отстегивают в лигейский бюджет. Затем чиновник в Тунисе настаивал на том, что развитие общества как раз обосновывает идею огромного конгломерата, мол, были просто камни во вселенной, а затем они начали притягиваться и даже сталкиваться, вращаться друг вокруг друга, снова сталкиваться, и снова, и вот – зажигается новая звезда. Берт рассеянно замечал, что те же астрофизики рассказывают и о звездах, которые поглощают планетки и планетоиды, осмеливающиеся приблизиться слишком близко, и – о ужас – о схлопнувшихся звездах, которые напоследок вспыхивают сверхновыми. Тунисский чиновник согласно кивал головой и признавал, что поглощение – дело такое, обыденное, в реальной жизни оно может выглядеть не самым лучшим образом. Некоторые из его знакомых, осмелившиеся неодобрительно отзываться о далеком лигейском правлении, оказались в тюрьме.

Снова Нигерия, снова человек, маячащий за спиной Берта, хмуро оглядывающий окрестности, пока он ждет в очередном кабачке очередного чиновника. На самом деле охранник оказывался очень полезным типом. Крайне полезным. Даже удивительно: сколько миссий было за плечами Берта-миротворца, и никогда ему не казалось, что этот континент настолько опасен. А тут гляди-ка: там карманники пытались украсть бумажник, причем Берт искренне недоумевал, на кой им карты для электронных расчетов. Взломать их невозможно, использовать не-владельцу – тем более. Охранник коротко говорил: кожа. Сам бумажник, оказывается, был ценной вещью. Там поздним вечером охранник тащил сопротивлявшегося Берта в противоположную сторону от подворотни, в которой кто-то (кажется, несколько человек) методично избивали одного. Берт требовал вызвать полицию, оказать бедолаге помощь, охранник отмалчивался и тащил его, затем скупо объяснял угрюмому Берту, что ничего хорошего не вышло бы, полиции такие проблемы тем более не нужны, а от них наверняка не осталось бы даже следов, попытайся они вмешаться.

Снова чиновники, которые внимательно слушали двусмысленные истории Берта об астрофизическом каннибализме, понимающе кивавшие головами. Они не знали тех чиновников по другую сторону линии связи, которую обеспечивал им Берт, но неплохо понимали их. Имя «Дейкстра» не решался произносить никто, но все, что обсуждалось, было так или иначе связано с ним: попытки предугадать его дальнейшие действия, планы, намерения. Последние выступления. Осторожности в этих речах было предостаточно, они каждый раз останавливались на точке, из которой можно было шагнуть куда угодно, и никто не предлагал ничего конкретного.